Суть анекдота сводилась к тому, что Чита (та самая обезьяна из фильма «Тарзан») оказалась самой красивой артисткой на киностудии. Мораль всем была ясна. Особенно мне.
Когда все повалили к столу, Сергей оказался рядом и крепко взял меня за руку.
Мы не сказали друг другу ни слова, только покрепче сцепились пальцами и не разжали их даже тогда, когда сели за стол.
Потом танцевали. При свечах. Говорят, нынче очень модно танцевать при свечах.
Два раза Сергей танцевал со Светкой. Мне казалось, что все смотрят на меня и видят, что я недалека от двойного убийства. Светкина мать чувствовала это и пыталась занять меня своими бесцеремонными разговорами, а я думала только о том, как бы поскорее уйти.
— Надо сматываться, — сказал Сергей. — Попили, поели, а теперь надо рвать когти.
— Неудобно, — поломалась я.
— Не заметят, тут полно народу…
— На мне же Светкино платье. Мне надо его отдать и взять свое.
— Ну, давай по–быстрому… Я подошла к Светке, которая при моем приближении сразу же стала делать вид, что бурно веселится.
— Света, мне надо переодеться…
— Вы уходите? — она даже в лице изменилась.
— Да.
— Володя, задержи их…
Секретарь Володя в этот момент как раз читал Светлиной матери стихи. Стихи были собственные, поэтому Володя был румян больше обыкновенного.
Блещут в небе зарницы,
Ах, как ночь хороша.
А в тебе, озорница,
Вся моя душа…
— Ребята! Не уходите! — чтобы отделаться, сказал Володя.
— Вот, просите Марину, она, может, и останется, а мне непременно нужно домой, — ответил Сергей.
Его хитрость била наверняка. Меня упрашивать никто не стал.
Мы со Светкой вошли в ее комнату, и я стала раздеваться.
— Ой, Светка, я, кажется, запачкала платье воском…
— Можно было бы и аккуратнее…
Я подняла на нее глаза. С минуту мы смотрели друг другу в лицо. «Раз, два, три», — считала я про себя. Я считала не для того, чтобы успокоиться, а чтобы, наоборот, преодолев свою зависимость от нее (именинница, дала платье, напоила, накормила, обогрела), — взорваться. На счете «пять» я взорвалась:
— На твоем месте, Светочка, я бы постаралась не заметить… Если б у меня было столько тряпок — я бы просто их раздарила…
Она холодно промолчала. Я опять была по сравнению с ней плебейкой и дурой. Она умеет презрительно молчать.
Я, на ходу застегивая свое платье, выскочила в коридор. Сергей ждал меня с моим пальто в руках.
— А ты далеко пойдешь, — сказала мне Светкина мама, потрепав меня по щеке, и с сузившимися глазами Добавила: — Если милиция не остановит…
Мы вырвались на улицу. Ночь была снежная и мягкая, со снегопадом. Еще ни разу в моей жизни в такие ночи не происходило ничего плохого.
По пустой Садовой громыхали последние заснеженнее трамваи.
— Успеем? — спросил Сергей. — Я хочу пешком…
— Ладно, пошли пешком.
На Невском трудились дворники. Они сновали среди высоченных сугробов в своих зеленых ватниках и были похожи на гномиков, которые трудятся в подземелье. Тарахтели снегоочистительные машины. И все это для того, чтобы завтра никто так и не узнал, что всю ночь валил мягкий белый снег.
Я набирала снег пригоршнями, так, что за рукава текло, швыряла в Сергея. И он, вначале ужасно стесняясь этого, потом все больше расходясь, сгребал его своими длинными лапами и швырял в меня.
Мы хохотали до звона в ушах, до того, что казалось — звезды сыплются с неба и поджигают деревья в Екатерининском садике.
Потом мы сидели в какой–то парадной и, разувшись, грели ноги на батарее.
— А вот летом… — говорил Сергей.
— Летом, — перебивала я, — мы поедем с тобой вашу Псковскую область… Только бы лето было не жаркое… Мы заедем к моей бабке, а потом уйдем бродить по деревням, просить милостыню…
— Нет, — говорил он, — мы поедем к нам на Волгу…
— Что твоя Волга, что твоя Волга… А вот у нас, у бабки… Я тоже скобариха, мы все скобари… A cкобарь — это тебе не Волга…
— Да я знаю скобарей. Подумаешь — скобари! Зато Волга…
— Хорошо, мы вначале поедем на Волгу, а потом к скобарям… Жизнь ведь длинная…
— Но куда мы будем девать детей?
— Каких детей?
— Наших. Ведь за длинную жизнь будет столько длинных ночей.
— Я буду носить их в тряпочке на бедре. А ты в мешке за спиной. А когда научатся ходить — побегут следом…
— Босиком?
— А ты как думал?
— Я так и думал.
— А у нас дом на горе стоит. А около дома сосна, на один бок ветром сдутая… Когда ветер — она скрипит. И так хорошо спать! У бабки две кошки, она с ними разговаривает, потому что больше не с кем.
— А у моей бабки…
И вот он совсем пустой, мешок с моими мечтами.
Не вышло у нас с Сергеем поехать ни на Волгу, ни на Псковщину. Не вышло да и все. Он пуст — мешок с моими мечтами.
Я даже про себя стесняюсь думать о просторных лугах с низкой, душистой травой, о кузнечиках и чибисах, о целебной ягоде землянике и манжетках, наполненных росой. Мне не снится сосна со сдутой ветрами кроной.
