Марина Цветаева — Борис Бессарабов. Хроника 1921 года в документах. Дневники Ольги Бессарабовой. 1916—1925 - [26]
14 августа 1921 г.
Радуюсь и за тебя, дорогая Олечка, что наконец-то ты сошла с «сундучка», и для меня в твоем прекрасном пути открылись широкие перспективы — вплоть до твоего отъезда к Коле хоть на полгода или месяца на три. Буду рад, если вы к нему поедете с Мариной — она знает языки.
Это письмо — летучее. Завтра и все эти дни большие весточки. Давай этот месяц доведем переписку до того, чтобы было ощущение разговора.
Татьяна Федоровна очень больна, и приходится опасаться за ее жизнь. Завтра зайду к ним и встречусь с Чабровым[111] и возьму письма от тебя и Александры Федоровны. Зоя умерла?!!!![112] Да… От Всевы два письма. Очень за него рад. Пишу ему прекрасную весточку. Целуй Володюшку — ему я тоже напишу весточку.
Скажи Веронике, что я жду от нее вестей — ведь она мне не написала ни одной строчки и даже слова… Ей тоже напишу.
Целую крепко тебя, дорогая моя сестра, Олечка. Володя и Всева — «к Маме-Цели». Я и ты — готовы тоже к ней. Собирайся же, сестра, к новой жизни.
Твой Борис.
15 августа 1921 г. Москва
№ 2
Понедельник
Москва
Дорогая сестра Олечка!
Москва — Русь — самое прекрасное, а моя сестра Олечка всего прекраснее! Вот тебе мой короткий ответ на все письма твои, которые я сегодня получил еще из двух источников (Чабров и Сашенька).
Как прекрасно, что ты наконец-то сошла с своего сундучка. Я этому рад, как самому прекрасному, что может быть в моей жизни. Ты реально теперь со мной готова начать цыганскую жизнь. Я верю твоей решимости — ты у нас одна! Хочу сегодня тебе сказать вот что:
Возможно, что я дней через шесть, семь поеду в отпуск в Воронеж — в том случае, если Батум отпадет и, наверное, приеду, если он вырастет, через три недели и остановлюсь в Воронеже тоже не меньше, чем на неделю, и помогу тебе переехать в Москву или решим ехать вместе в Батум.
Если Батума не будет, то мой приезд через неделю или полторы (7-10 дней) обеспечен и мы, ликвидировав с тобой все ненужное в Воронеже и закупив продукты, отправимся в отдельной теплушке в Москву и заберем папу. Комнату я приготовлю или остановимся у одной моей приятельницы (не Марины — есть еще) и подыщем себе комнату через все мои связи и будем жить или все вместе, или, если папа будет очень мешать, устроим его в санаторий какой-нибудь.
А жить нам с тобой по разным комнатам не имеет никакого смысла.
Володю мы заберем проветриться на неделю и подкрепиться в денежном отношении, т. к. это будет возможно — сама догадывай. Я же всю свою наличность тоже пущу в оборот — золото и на эти деньги тоже купим в Воронеже или уездах — продовольствие. Денег у меня может быть с таким намерением приблизительно около 300–350.000 руб. И продав ряд ненужных нам для Москвы предметов — мы сможем обеспечить себя на несколько месяцев, считая, конечно, пайки и наши заработки.
Вот, дорогая сестра Олечка, самый реальный план о нашей жизни — а Батуме, без меня Москва, Америка, пока мифическая радость и желания.
Сейчас я рад этому плану больше, чем всем остальным — он реальнее и возможнее всех мечтаний. Я разыщу тебе прекрасную работу — для души и ни в коем случае для заработка (если совпадет — хорошо! а нет — и не нужно). А мы обернемся с тобой превосходно, да еще и другим будем помогать.
Писать тебе буду каждый день до выяснения с Батумом, давай быстро обсудим этот проект.
Олечка, милая, я чувствую, что я больше не могу без тебя, ведь вожусь же я все с чужими, забывая не только о вас, но и о самом себе, а я этого дальше так не хочу.
Прекрасные брат и сестра устроят у себя такой цветник людей, что энергия не только удвоится, она утысячерится, и я уверен — все будет — и хлеб, и крупа, и масло, ведь бывало же все это для чужих, правда прекрасных, но я хочу делать все для самой прекрасной — своей сестры — Олечки!
Ведь я расту не от Марины, не от коего десятка моих донжуанских похождений, а только от тебя, моя золотая, сказочная сестра. Ты мой прямой воспитатель и никто другой. Теперь — все для тебя!
Крепко целую, обнимаю бережно сказку — Олю.
Твой Борис.
Вторник. Ночь. 16-го августа 1921 г. Москва
Дорогая сестра Олечка! Продолжаю письмо № 2. Если мы едем в Батум без тебя, я не еду. Мы там пробудем не больше года и через 6 мес<яцев> приедем в Москву и Питер с экскурсией. Если я еду в Батум, то в роли уполномоченного Наркомпроса, а ты будешь моим секретарем или заведующей библиотекой по изобразительным искусствам Батумских Художеств Свободн<ых> Госуд<арственных> Мастерских[113]. Оттуда, — будь уверена, мы с тобой сможем помочь и Володе, и Всеволоду, и папе как ниоткуда иначе. Береги ковры, береги шаль, береги золото, какое осталось. Все это вырастит само собой. Этот год в Батуме сделает из меня художника, из тебя самую прекрасную сказочную Олечку во всем мире, и такими мы через год, или позже, вернемся в Москву, и нам все — не будет страшно!..
Буду зарабатывать — много плакатами, в театрах, в журналах, в календарях в разные годовщины…
Я верю, что с тобой я вырасту огромным художником, побью рекорд! — ведь ни у кого нет такой прекрасной сестры!
Многим очевидцам Ленинград, переживший блокадную смертную пору, казался другим, новым городом, перенесшим критические изменения, и эти изменения нуждались в изображении и в осмыслении современников. В то время как самому блокадному периоду сейчас уделяется значительное внимание исследователей, не так много говорится о городе в момент, когда стало понятно, что блокада пережита и Ленинграду предстоит период после блокады, период восстановления и осознания произошедшего, период продолжительного прощания с теми, кто не пережил катастрофу.
Наталья Громова – писатель, драматург, автор книг о литературном быте двадцатых-тридцатых, военных и послевоенных лет: «Узел. Поэты. Дружбы и разрывы», «Распад. Судьба советского критика», «Эвакуация идет…» Все книги Громовой основаны на обширных архивных материалах и рассказах реальных людей – свидетелей времени.«Странники войны» – свод воспоминаний подростков сороковых – детей писателей, – с первых дней войны оказавшихся в эвакуации в интернате Литфонда в Чистополе. Они будут голодать, мерзнуть и мечтать о возвращении в Москву (думали – вернутся до зимы, а остались на три года!), переживать гибель старших братьев и родителей, убегать на фронт… Но это было и время первой влюбленности, начало дружбы, которая, подобно пушкинской, лицейской, сохранилась на всю жизнь.Книга уникальна тем, что авторы вспоминают то, детское, восприятие жизни на краю общей беды.
Наталья Громова – прозаик, исследователь литературного быта 1920–30-х годов, автор книг «Ключ. Последняя Москва», «Скатерть Лидии Либединской», «Странники войны: воспоминания детей писателей». Новая книга Натальи Громовой «Ольга Берггольц: Смерти не было и нет» основана на дневниках и документальных материалах из личного архива О. Ф. Берггольц. Это не только история «блокадной мадонны», но и рассказ о мучительном пути освобождения советского поэта от иллюзий. Книга содержит нецензурную брань.
Второе издание книги Натальи Громовой посвящено малоисследованным страницам эвакуации во время Великой Отечественной войны – судьбам писателей и драмам их семей. Эвакуация открыла для многих литераторов дух глубинки, провинции, а в Ташкенте и Алма-Ате – особый мир Востока. Жизнь в Ноевом ковчеге, как называла эвакуацию Ахматова, навсегда оставила след на страницах их книг и записных книжек. В этой книге возникает множество писательских лиц – от знаменитых Цветаевой, Пастернака, Чуковского, Федина и Леонова и многих других до совсем забытых Якова Кейхауза или Ярополка Семенова.
Роман философа Льва Шестова и поэтессы Варвары Малахиевой-Мирович протекал в мире литературы – беседы о Шекспире, Канте, Ницше и Достоевском – и так и остался в письмах друг к другу. История любви к Варваре Григорьевне, трудные отношения с ее сестрой Анастасией становятся своеобразным прологом к «философии трагедии» Шестова и проливают свет на то, что подвигло его к экзистенциализму, – именно об этом белом пятне в биографии философа и рассказывает историк и прозаик Наталья Громова в новой книге «Потусторонний друг». В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
Лидия Либединская (1921–2006) — прозаик, литературовед; урожденная Толстая, дочь поэтессы Татьяны Вечорки, автор книги воспоминаний «Зеленая лампа».Всю жизнь Лидия Либединская притягивала незаурядных людей, за столом ее гостеприимного дома собирался цвет нашей культуры: Корней Чуковский, Виктор Драгунский, Давид Самойлов, Семен Липкин, Булат Окуджава, Каверины, Заболоцкие… Самодельная белая скатерть, за которой проходили застольные беседы, стала ее Чукоккалой. Литераторы, художники, артисты и музейщики оставляли на ней автографы, стихи, посвящения, рисунки.Эта книга и получилась такой же пестрой и разнообразной, как праздничный стол.
Более тридцати лет Елена Макарова рассказывает об истории гетто Терезин и курирует международные выставки, посвященные этой теме. На ее счету четырехтомное историческое исследование «Крепость над бездной», а также роман «Фридл» о судьбе художницы и педагога Фридл Дикер-Брандейс (1898–1944). Документальный роман «Путеводитель потерянных» органично продолжает эту многолетнюю работу. Основываясь на диалогах с бывшими узниками гетто и лагерей смерти, Макарова создает широкое историческое полотно жизни людей, которым заново приходилось учиться любить, доверять людям, думать, работать.
В ряду величайших сражений, в которых участвовала и победила наша страна, особое место занимает Сталинградская битва — коренной перелом в ходе Второй мировой войны. Среди литературы, посвященной этой великой победе, выделяются воспоминания ее участников — от маршалов и генералов до солдат. В этих мемуарах есть лишь один недостаток — авторы почти ничего не пишут о себе. Вы не найдете у них слов и оценок того, каков был их личный вклад в победу над врагом, какого колоссального напряжения и сил стоила им война.
Франсиско Гойя-и-Лусьентес (1746–1828) — художник, чье имя неотделимо от бурной эпохи революционных потрясений, от надежд и разочарований его современников. Его биография, написанная известным искусствоведом Александром Якимовичем, включает в себя анекдоты, интермедии, научные гипотезы, субъективные догадки и другие попытки приблизиться к волнующим, пугающим и удивительным смыслам картин великого мастера живописи и графики. Читатель встретит здесь близких друзей Гойи, его единомышленников, антагонистов, почитателей и соперников.
Автобиография выдающегося немецкого философа Соломона Маймона (1753–1800) является поистине уникальным сочинением, которому, по общему мнению исследователей, нет равных в европейской мемуарной литературе второй половины XVIII в. Проделав самостоятельный путь из польского местечка до Берлина, от подающего великие надежды молодого талмудиста до философа, сподвижника Иоганна Фихте и Иммануила Канта, Маймон оставил, помимо большого философского наследия, удивительные воспоминания, которые не только стали важнейшим документом в изучении быта и нравов Польши и евреев Восточной Европы, но и являются без преувеличения гимном Просвещению и силе человеческого духа.Данной «Автобиографией» открывается книжная серия «Наследие Соломона Маймона», цель которой — ознакомление русскоязычных читателей с его творчеством.
Работа Вальтера Грундмана по-новому освещает личность Иисуса в связи с той религиозно-исторической обстановкой, в которой он действовал. Герхарт Эллерт в своей увлекательной книге, посвященной Пророку Аллаха Мухаммеду, позволяет читателю пережить судьбу этой великой личности, кардинально изменившей своим учением, исламом, Ближний и Средний Восток. Предназначена для широкого круга читателей.
Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».