Марина Цветаева — Борис Бессарабов. Хроника 1921 года в документах. Дневники Ольги Бессарабовой. 1916—1925 - [24]
Об этом вслед за ними по почте и с оказиями.
11 июня 1921
«Живые в Помощь Вышнего!»
из молитвы, которую любила моя дорогая мамочка.
Дорогая Олечка!
Сегодня вырешился вопрос о моей поездке с инспекцией на Украину и Кавказ. Условия поездки великолепные: едем в салонном вагоне 1 класса. Каждому члену инспекции по отдельному купе для жилья, общая столовая и купе для совещаний инспекции. К сожалению, не имею возможности сообщить тебе всего нашего маршрута, но все же могу сказать, что мы побываем в Харькове, Ростове, Армавире, Баку, Тифлисе, Кутаиси, Кисловодске и прочее и прочее. На обратной дороге заедем в Воронеж, потом еще в два места и затем в Москву.
В Воронеж заедем в последних числах июля или первых числах августа, и все устроится великолепно. Призываю Вас, мои дорогие, к терпению, а я сделаю все, что будет в моих силах.
Скажи в шутку папе, что Борис говорит — папа, ведь умник у меня, когда-то говорил, мол, что летом можно ходить и босиком или в лаптях… Вот, Олечка, ирония и досадная и смешная.
Я этой поездке страшно рад, дорогая Олечка, она мне даст, наконец, устроить и себе Москву, которую мне хочется, и помочь Вам и любимому человеку.
Я окончательно решил перебраться от Добровых, и буду жить у Марины и иметь наконец-то отдельный угол, даже целую комнату. Я очень рад, что в этом доме я буду принят, как человек, что ты можешь смело заключить из письма Марины, правда, мне не отосланного, но которое ей «примечталось».
Марина немного опьянена перспективами благополучной зимы и, главное, тем, что Алечка будет сыта и в тепле.
В нашей новой коммуне обеспечен «лад», потому что я по-настоящему люблю Алечку, а с Мариной мы оба чудаки….
Дорогая Олечка! И ты сможешь приехать ко мне в Москву и отдохнуть от ежедневного стона и <…> Ивана Васильевича. Рад, что сможет побывать в Москве и Володюшка и увидеть настоящую Москву, начиная с Марины и Алечки и кончая куриными и кроличьими царствами.
Буцурад и Веронике, если она сможет приехать в Москву от своей ботаники и борьбы с вредителями и заглянуть в Государственный Институт Ритмического воспитания хотя одним глазком.
Постараюсь с дороги послать тебе несколько весточек.
Непременно возьму с собой бумаги и красок, и буду рисовать, и писать каждую свободную от дел и сна минуту, а их у меня будет много.
Ридаль уехал вот уж как неделю назад, а от тебя я не имею никаких весточек. Жаль, что и Вероника ничего не написала, так как из друзей-женщин в Воронеже мне наиболее дороги ты и Вероника.
Анне Андреевне то письмо, копию которого я прислал тебе, не отослал. Пошлю завтра немного измененное и, если успею, то перепишу его тебе дословно.
Мариночке можешь за это время написать, постарайся обо мне поменьше и лучше первое письмо пусть вызовет ее на ответ тебе, из которого ты многое увидишь или хорошего или плохого.
Будет жалко, если я не успею написать весточку Веронике и нашему Володюшке — они оба прекрасны, но не видят друг друга. Хорошо бы им встретиться в их житейском и разном пути.
Мне очень интересно, заходил ли к тебе кто-нибудь их моих маяков: Верочка, Олечка и прочие. Они все как-то тянулись к тебе, особенно Верочка.
Между прочим, Ридаль не приветствовал перспективу моего перехода из дома Добровых к Цветаевым — из огня, да… Это, конечно, все чепуха, так как я знаю себя хорошо и при цыганской душе не запутаюсь!
Целую тебя крепко,
дорогая Олечка,
Борис.
15 июня 1921. ст. Скопин
Моей дорогой сестре Олечке посвящаю «Путевые заметки».
«Живые в Помощи Вышнего!..» из молитвы, которую любила дорогая наша мамочка.
Глава 1, из которой видны итоги моих отношений к любимым людям.
Содержание:
1. Маруся Ростовцева[108],
2. Вероника,
3. Марина,
4. Елизавета Михайловна,
5. Сестра Олечка,
6. Братья Володюшка и Всевочка,
7. Люди и я.
Маруся Ростовцева.
Накануне моего отъезда я получил от дорогой сестры Олечки письмо, где она сообщает о смерти Вероникиной мамы от холеры и пишет о Веронике и ее вопросах, «трижды» о моем адресе.
Я понял значение моего письма к ней и о той роли, которую оно может иметь для нее.
Вечером пошел к Марусе Ростовцевой, чтобы взять точный адрес Мити Марченко[109] и подробно узнать о Веронике, и об отношениях, которые были у нее и у умершей ее мамы.
Маруся пришла домой следом за мной, когда я уже собирался уходить и неприветливо повидавшись со мной, она принялась разговаривать с каким-то человеком об устроении в санатории родной сестры Бориса Леонидовича Шингарева, которую привезла с собой из Воронежа.
После этого разговора она обратилась ко мне и спросила, зачем я пришел.
Говорили с ней о Мите Марченко, она в нем совершенно разочаровалась. Он стал очень скверный, просто карьерист, а не человек. Ей хочется потом узнать, какое впечатление произведет па меня Митя, так как я его хорошо раньше знал.
Говорили о Веронике. Она мне рассказал подробно о ней и об их отношениях с мамой, которая оказалась Марусиной тетей Сашей. Маруся очень удивилась, что мы с Вероникой виделись всего лишь три раза.
Многим очевидцам Ленинград, переживший блокадную смертную пору, казался другим, новым городом, перенесшим критические изменения, и эти изменения нуждались в изображении и в осмыслении современников. В то время как самому блокадному периоду сейчас уделяется значительное внимание исследователей, не так много говорится о городе в момент, когда стало понятно, что блокада пережита и Ленинграду предстоит период после блокады, период восстановления и осознания произошедшего, период продолжительного прощания с теми, кто не пережил катастрофу.
Наталья Громова – писатель, драматург, автор книг о литературном быте двадцатых-тридцатых, военных и послевоенных лет: «Узел. Поэты. Дружбы и разрывы», «Распад. Судьба советского критика», «Эвакуация идет…» Все книги Громовой основаны на обширных архивных материалах и рассказах реальных людей – свидетелей времени.«Странники войны» – свод воспоминаний подростков сороковых – детей писателей, – с первых дней войны оказавшихся в эвакуации в интернате Литфонда в Чистополе. Они будут голодать, мерзнуть и мечтать о возвращении в Москву (думали – вернутся до зимы, а остались на три года!), переживать гибель старших братьев и родителей, убегать на фронт… Но это было и время первой влюбленности, начало дружбы, которая, подобно пушкинской, лицейской, сохранилась на всю жизнь.Книга уникальна тем, что авторы вспоминают то, детское, восприятие жизни на краю общей беды.
Наталья Громова – прозаик, исследователь литературного быта 1920–30-х годов, автор книг «Ключ. Последняя Москва», «Скатерть Лидии Либединской», «Странники войны: воспоминания детей писателей». Новая книга Натальи Громовой «Ольга Берггольц: Смерти не было и нет» основана на дневниках и документальных материалах из личного архива О. Ф. Берггольц. Это не только история «блокадной мадонны», но и рассказ о мучительном пути освобождения советского поэта от иллюзий. Книга содержит нецензурную брань.
Второе издание книги Натальи Громовой посвящено малоисследованным страницам эвакуации во время Великой Отечественной войны – судьбам писателей и драмам их семей. Эвакуация открыла для многих литераторов дух глубинки, провинции, а в Ташкенте и Алма-Ате – особый мир Востока. Жизнь в Ноевом ковчеге, как называла эвакуацию Ахматова, навсегда оставила след на страницах их книг и записных книжек. В этой книге возникает множество писательских лиц – от знаменитых Цветаевой, Пастернака, Чуковского, Федина и Леонова и многих других до совсем забытых Якова Кейхауза или Ярополка Семенова.
Роман философа Льва Шестова и поэтессы Варвары Малахиевой-Мирович протекал в мире литературы – беседы о Шекспире, Канте, Ницше и Достоевском – и так и остался в письмах друг к другу. История любви к Варваре Григорьевне, трудные отношения с ее сестрой Анастасией становятся своеобразным прологом к «философии трагедии» Шестова и проливают свет на то, что подвигло его к экзистенциализму, – именно об этом белом пятне в биографии философа и рассказывает историк и прозаик Наталья Громова в новой книге «Потусторонний друг». В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
Лидия Либединская (1921–2006) — прозаик, литературовед; урожденная Толстая, дочь поэтессы Татьяны Вечорки, автор книги воспоминаний «Зеленая лампа».Всю жизнь Лидия Либединская притягивала незаурядных людей, за столом ее гостеприимного дома собирался цвет нашей культуры: Корней Чуковский, Виктор Драгунский, Давид Самойлов, Семен Липкин, Булат Окуджава, Каверины, Заболоцкие… Самодельная белая скатерть, за которой проходили застольные беседы, стала ее Чукоккалой. Литераторы, художники, артисты и музейщики оставляли на ней автографы, стихи, посвящения, рисунки.Эта книга и получилась такой же пестрой и разнообразной, как праздничный стол.
Франсиско Гойя-и-Лусьентес (1746–1828) — художник, чье имя неотделимо от бурной эпохи революционных потрясений, от надежд и разочарований его современников. Его биография, написанная известным искусствоведом Александром Якимовичем, включает в себя анекдоты, интермедии, научные гипотезы, субъективные догадки и другие попытки приблизиться к волнующим, пугающим и удивительным смыслам картин великого мастера живописи и графики. Читатель встретит здесь близких друзей Гойи, его единомышленников, антагонистов, почитателей и соперников.
Автобиография выдающегося немецкого философа Соломона Маймона (1753–1800) является поистине уникальным сочинением, которому, по общему мнению исследователей, нет равных в европейской мемуарной литературе второй половины XVIII в. Проделав самостоятельный путь из польского местечка до Берлина, от подающего великие надежды молодого талмудиста до философа, сподвижника Иоганна Фихте и Иммануила Канта, Маймон оставил, помимо большого философского наследия, удивительные воспоминания, которые не только стали важнейшим документом в изучении быта и нравов Польши и евреев Восточной Европы, но и являются без преувеличения гимном Просвещению и силе человеческого духа.Данной «Автобиографией» открывается книжная серия «Наследие Соломона Маймона», цель которой — ознакомление русскоязычных читателей с его творчеством.
Работа Вальтера Грундмана по-новому освещает личность Иисуса в связи с той религиозно-исторической обстановкой, в которой он действовал. Герхарт Эллерт в своей увлекательной книге, посвященной Пророку Аллаха Мухаммеду, позволяет читателю пережить судьбу этой великой личности, кардинально изменившей своим учением, исламом, Ближний и Средний Восток. Предназначена для широкого круга читателей.
Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».
Константин Петрович Победоносцев — один из самых влиятельных чиновников в российской истории. Наставник двух царей и автор многих высочайших манифестов четверть века определял церковную политику и преследовал инаковерие, авторитетно высказывался о методах воспитания и способах ведения войны, давал рекомендации по поддержанию курса рубля и композиции художественных произведений. Занимая высокие посты, он ненавидел бюрократическую систему. Победоносцев имел мрачную репутацию душителя свободы, при этом к нему шел поток обращений не только единомышленников, но и оппонентов, убежденных в его бескорыстности и беспристрастии.
Мемуары известного ученого, преподавателя Ленинградского университета, профессора, доктора химических наук Татьяны Алексеевны Фаворской (1890–1986) — живая летопись замечательной русской семьи, в которой отразились разные эпохи российской истории с конца XIX до середины XX века. Судьба семейства Фаворских неразрывно связана с историей Санкт-Петербургского университета. Центральной фигурой повествования является отец Т. А. Фаворской — знаменитый химик, академик, профессор Петербургского (Петроградского, Ленинградского) университета Алексей Евграфович Фаворский (1860–1945), вошедший в пантеон выдающихся русских ученых-химиков.