Марина Цветаева — Борис Бессарабов. Хроника 1921 года в документах. Дневники Ольги Бессарабовой. 1916—1925 - [212]
Что он хочет делать в жизни? Писать. (Стихи, поэмы.) Музыка, живопись, математика — он свободен и творчески одарен во всем, за что берется. Хочу подарить ему толстую тетрадь хорошей бумаги, переплету ее в красивый переплет из материи — из парчи, шелка и набойки.
Имя Шергина — архангельского сказочника я еще не узнала. Вот в среду буду слушать его в Институте Детского Чтения.
Зину «напугала» моя ярко-зеленая кофточка из крепдешина (в письме моем). Если бы она увидела эту кофточку, она порадовалась бы, так она хороша и отнюдь не вульгарна. И очень хороша на мне. Я слышала это много раз — всегда, когда надеваю ее, да и вижу это по отражению — на лицах не только дружественных мне людей, но и посторонних, и особенно женщин. Есть у меня и вторая шелковая (мягкая тонкая и непрозрачная, как и зеленая) — глубокого чудесно темного-синего цвета. Очень красивая кофточка, но зеленая более парадна, и я надеваю ее в особых случаях, как лучшее из всего, что у меня есть. И она уместна не только за парадным светлым добровским столом под люстрой и в волшебной комнате Шуры и Алекс<андра> Викт<оровича>, но и на любом концерте, и везде, где женщины хорошо одеты. Хорошо, что кофточку не портит и «главная» моя юбка, хорошо сшитая из хорошей материи (черная).
Александр Викторович многое испытал в жизни, несмотря на свою еще раннюю молодость. Не было духовных, моральных и физических преград его опытам, увлечениям, причудам. Некоторое время он был близок к нервному расстройству. В средние века он мог бы быть — и был бы, вероятно, рыцарем какого-нибудь ордена. Из прошлого своего он каким-то образом (врожденное чувство меры, порядочности, рыцарства) вышел духовно светлым, но на самом острие последнего края света.
Я знаю, со мной была одна история, когда он помог мне не попасть, а пройти мимо очень скверной истории — духовной и физической ловушки. Ко мне он был очень добр. Я доверилась ему вполне, и он помог мне осознать, что это ловушка. (Провокация.)
Я знаю и еще несколько случаев, когда людям нужна была его оценка, помощь, участие в выборе дороги на духовном распутье. Он очень молод, ему 26 лет, но с ним считаются люди и значительно старше его.
Он очень хорошо играет на фисгармонии — и Тангейзера, и Моцарта, и свои композиции. Вдруг нарисовал прекрасный портрет Шуры — цветными детскими карандашами. Он носит гипсовый корсет. В нем он может ходить, сидеть, играть на фисгармонии. Но выйти из дома два раза в день он не может. Устает. И чтобы пойти в театр ему надо перед этим лежать весь день, а после театра и подавно. Он до прозрачности бледен и очень красив. И больше — у него интересное лицо. Иногда он кажется не живым человеком, а как бы приснившимся или показавшимся. Лицо его напоминает лица с картин английского прерафаэлита Берн Джонса и даже более — женские лица Берн Джонса или рыцаря возле Мадонны Джорджоне[673]. У него красивые породистые руки, уши, ноги. Большой красивый лоб, прекрасные серые глаза, красоту которых не успеваешь заметить, потому что внимание поражается необычным взглядом, выражением глаз. Светло-серые, иногда синеют до черноты, иногда становятся ледяными, а то кажутся фосфорически светящимися. (Меняющийся цвет глаз я видела еще у Андрея Белого и других — двух-трех людей, но не в такой сильной степени.) От глаз по-разному, но всегда освещается лицо его и весь облик. Что-то струящееся вспыхивает и освещает его из его глаз. Изящно и тонко отточенный подбородок, вся лепка лица тонкая, искуссно вырезанная из цельного драгоценного, по виду хрупкого, но крепкого материала. Не камень, не фарфор, не слоновая кость. Не знаю. Странно подумать, что он просто человек с костями, телом, кровью. Рот его — красиво вырезанный с крупными губами, хорошими зубами. Вавочка говорит, что у него чувственный рот.
Однажды меня удивила сила его маленьких рук. В юности он был очень сильный, любил спорт, гимнастику. Да это и было обязательным в его воспитании. Была хорошая тренировка. Он высок, строен, изящен и свободен в движениях.
Был как-то у меня разговор с Вавочкой. Говорили о Вечной Женственности Гёте (в «Фаусте»). Когда я пыталась определить свое представление о Вечной Женственности, Вавочка сказала, что в средние века меня назвали бы еретичкой и сожгли бы на костре за то, что я не понимаю, зачем христианам понадобилось неестественное зачатие в культе Мадонны. Мне кажется это даже как-то обидным (нелояльным?) по отношению к материнству, священному с моей точке зрения.
Во второй половине апреля собираюсь дня на три побыть в Воронеже.
Что-то недоброе за стенами. Не знаю, в чем дело, что они все так ссорятся. Жизнь здесь похожа на жизнь моряков, изолированных от всех людей морем, вот они и надоели все друг другу, потому что нет притока свежих живых впечатлений, и каждую мелочь возводят в Арарат. Гнетущая притупляющая и неспокойная настороженность, готовая вспыхнуть от каждого вздоха.
Да, так вот, об Иоанне. Мастер… Маэстро… Учитель… Голову стягивает железное кольцо.
Очень легкий, стройный и спокойный день с детьми. Вымыла голову. Волосы золотились, распушистились, хорошо ложатся… Как плащ и как лава…
