Марина Цветаева — Борис Бессарабов. Хроника 1921 года в документах. Дневники Ольги Бессарабовой. 1916—1925 - [209]
В наружности А<ндрея> Белого поражают грация, ритм, изящество и точность движений, и адекватность их с душевными вибрациями, и глаза. Нечеловеческая острота, проницательность и нездешность взгляда, неожиданная детская чистота голубизны и многосложные перемены цвета глаз. «И что-то все-таки (тихонько А<лександр> В<икторович> постучал пальцем полбу) есть… это».
Пришла Вавочка. В церковь проникнуть невозможно, так как много народу. Я ушла в пустую холодную комнату студентов (бывшую комнату Саши Доброва) и не знаю, сколько времени я там была. В темноте, чуть тронутой бледным отсветом снежных окон, помолилась. Никогда еще в жизни не умела так — хорошо было. Пришла за мной Вавочка, обеспокоенная холодом в этой комнате. А из церкви пришла какая-то дама и сказала, что в церкви стало свободнее, люди расходятся по домам, и Шурочка просила сказать мне, чтобы я пришла в церковь. Я и Вавочка пошли. И последние полчаса богослужения пролетели крылатыми мгновениями (очень хорошо).
Бакушинский удивительный человек. Скромный, многострунный, умный. Своеобразной прелести и обаяния некрасивый немолодой уже человек. Чуткая мгновенная восприимчивость и ответность на всякое дыхание творчества, искусства, на всякую мысль. Большой дар внимания, видения. Пригласил нас всех — собеседников, к себе. Мне повторил приглашение отдельно. К 10 часам пришли Лиля, Саша Добров с женой Ириной, Мария Львовна Година с приятельницей, милой дамой, Ольга Ивановна, какая-то бедная учительница. Гости и вся семья сели за белый длинный нарядный добрый и щедрый вечерний стол. Были борщ, кутья с маковым молоком, медом и узваром, рыба, пирожки с черносливом и многое другое. Наш конец был молодой, под председательством старенькой Вавочки: Лиля, Шура, Алекс<андр> Викт<орович>, я, Даниил, Володя, Саша и Ирина.
После ужина зажгли елку — самый высокий на свете, красивый Саша, изящный Даниил (Вавочка сказала, что голова его похожа на голову Байрона с профилем Гоголя, Лиля сказала, что голова его скорее напоминает врубелевского Демона и немного его отца, Леонида Андреева), кто-то еще сказал, что Даниилу можно играть Гамлета без грима, а в кинофильме его сделали бы композитором Листом или, при удачном гриме — Паганини. Все это вполголоса, чтобы не смущать застенчивого Даниила, который совершенно серьезно думает, что он очень некрасив.
Вавочка из расшитого своего мешка-сумки достала мелко нарезанные бумажки с шутливыми гаданиями. В одной пачке были советы, чего не надо делать в этом году, в другой — что надо делать, в третьей — что предстоит. Во время гадания (очень забавного и часто попадающего в цель) убралось все со стола, и подан был чай с чайными яствами. Погасили свечи на елке. В комнате Шурочки опять было шуточное, так же в стихах и изречениях, Вавочкино гадание «более серьезное».
В шуточном мне достались записки: 1) не раскаляйся до 100 градусов; 2) лови момент; 3) придет Бука.
В другом: 1) дух многолюдных сборищ; 2) Ведиадорм, окрыляющий для полетов в высь; 3) Хав, идущий наперекор всему.
После ухода всех, когда остались только трое — Алекс<андр> Викт<орович>, Шура и я — зажгли мы свечи на маленькой (мною привезенной из Долгопрудного) елочке, на письменном столе Александра Викторовича. Кроме других своих свечей, я зажгла на этой елке и свечки Ефимовых. Шура и Алекс<андр> Викт<орович> сидели в большом бархатном кресле, как сказочные существа Золотого века, прошлого или будущего. Может быть, и элои[666] Уэльса… Нет, цветочные бездумные мотыльки эти не годятся здесь. Прекрасны были они одухотворенной тонкой красотой, выработанной культурой поколений, породой, освещенной человеческой высокой любовью, нежностью. «Неповторимая плоть» — воистину прекрасная, освещенная мыслью, и любовью, и пластической красотой. На елочке было много свечей и стая разных блестящих и радужных, как колибри, птичек.
Я сидела на диване Алекс<андра> Викт<оровича> с горой разных подушек. И опять заново поразила меня красота этой комнаты с ее коврами, вещами, книгами и всем, что собрано в ней, и эти двое — цветы ли, эльфы и, несомненно, прекрасные люди. Было уже около 3-х часов ночи. А до вечера Сочельника 5-го января в доме Добровых встретились все радостно.
В 2 часа ночи я пошла на Остоженку ночевать к Тане. Тани не оказалось дома. Майя Кудашева приветливо устроила меня ночевать… у себя, в своей теплой комнате французской Шехерезады…
В 1916 году(или 17?) я запомнила ее худенькой девушкой в темном скромном платье на одном вечере Религиозно-философского общества — в обществе Вячеслава Иванова (поэта). Тогда мне сказал кто-то, что она автор тоненькой книжки французских стихов.
Утром на другой день (6 января) я зашла к Добровым, а от них поехала к Ефимовым. Тут и начинается ефимовский день и вечер — до более поздней елки Сочельника в доме Добровых.
Валечка, как прошло у вас Рождество? Расскажи, что было в вашем доме, что было за его окнами и что было с вами, в вас и вообще.
Старый Новый год встречу у Добровых — Коваленских или в Посаде у Вавочки. А 14-го будет лекция Андрея Белого о загранице (Германия)
Многим очевидцам Ленинград, переживший блокадную смертную пору, казался другим, новым городом, перенесшим критические изменения, и эти изменения нуждались в изображении и в осмыслении современников. В то время как самому блокадному периоду сейчас уделяется значительное внимание исследователей, не так много говорится о городе в момент, когда стало понятно, что блокада пережита и Ленинграду предстоит период после блокады, период восстановления и осознания произошедшего, период продолжительного прощания с теми, кто не пережил катастрофу.
Наталья Громова – писатель, драматург, автор книг о литературном быте двадцатых-тридцатых, военных и послевоенных лет: «Узел. Поэты. Дружбы и разрывы», «Распад. Судьба советского критика», «Эвакуация идет…» Все книги Громовой основаны на обширных архивных материалах и рассказах реальных людей – свидетелей времени.«Странники войны» – свод воспоминаний подростков сороковых – детей писателей, – с первых дней войны оказавшихся в эвакуации в интернате Литфонда в Чистополе. Они будут голодать, мерзнуть и мечтать о возвращении в Москву (думали – вернутся до зимы, а остались на три года!), переживать гибель старших братьев и родителей, убегать на фронт… Но это было и время первой влюбленности, начало дружбы, которая, подобно пушкинской, лицейской, сохранилась на всю жизнь.Книга уникальна тем, что авторы вспоминают то, детское, восприятие жизни на краю общей беды.
Наталья Громова – прозаик, исследователь литературного быта 1920–30-х годов, автор книг «Ключ. Последняя Москва», «Скатерть Лидии Либединской», «Странники войны: воспоминания детей писателей». Новая книга Натальи Громовой «Ольга Берггольц: Смерти не было и нет» основана на дневниках и документальных материалах из личного архива О. Ф. Берггольц. Это не только история «блокадной мадонны», но и рассказ о мучительном пути освобождения советского поэта от иллюзий. Книга содержит нецензурную брань.
Роман философа Льва Шестова и поэтессы Варвары Малахиевой-Мирович протекал в мире литературы – беседы о Шекспире, Канте, Ницше и Достоевском – и так и остался в письмах друг к другу. История любви к Варваре Григорьевне, трудные отношения с ее сестрой Анастасией становятся своеобразным прологом к «философии трагедии» Шестова и проливают свет на то, что подвигло его к экзистенциализму, – именно об этом белом пятне в биографии философа и рассказывает историк и прозаик Наталья Громова в новой книге «Потусторонний друг». В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
Второе издание книги Натальи Громовой посвящено малоисследованным страницам эвакуации во время Великой Отечественной войны – судьбам писателей и драмам их семей. Эвакуация открыла для многих литераторов дух глубинки, провинции, а в Ташкенте и Алма-Ате – особый мир Востока. Жизнь в Ноевом ковчеге, как называла эвакуацию Ахматова, навсегда оставила след на страницах их книг и записных книжек. В этой книге возникает множество писательских лиц – от знаменитых Цветаевой, Пастернака, Чуковского, Федина и Леонова и многих других до совсем забытых Якова Кейхауза или Ярополка Семенова.
Наталья Громова – писатель, историк литературы, исследователь литературного быта 1920–1950-х гг. Ее книги («Узел. Поэты: дружбы и разрывы», «Странники войны. Воспоминания детей писателей», «Скатерть Лидии Либединской») основаны на частных архивах, дневниках и живых беседах с реальными людьми.«Ключ. Последняя Москва» – книга об исчезнувшей Москве, которую можно найти только на старых картах, и о времени, которое никуда не уходит. Здесь много героев – без них не случилась бы вся эта история, но главный – сам автор.
21 мая 1980 года исполняется 100 лет со дня рождения замечательного румынского поэта, прозаика, публициста Тудора Аргези. По решению ЮНЕСКО эта дата будет широко отмечена. Писатель Феодосий Видрашку знакомит читателя с жизнью и творчеством славного сына Румынии.
В этой книге рассказывается о жизни и деятельности виднейшего борца за свободную демократическую Румынию доктора Петру Грозы. Крупный помещик, владелец огромного состояния, широко образованный человек, доктор Петру Гроза в зрелом возрасте порывает с реакционным режимом буржуазной Румынии, отказывается от своего богатства и возглавляет крупнейшую крестьянскую организацию «Фронт земледельцев». В тесном союзе с коммунистами он боролся против фашистского режима в Румынии, возглавил первое в истории страны демократическое правительство.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Лина Кавальери (1874-1944) – божественная итальянка, каноническая красавица и блистательная оперная певица, знаменитая звезда Прекрасной эпохи, ее называли «самой красивой женщиной в мире». Книга состоит из двух частей. Первая часть – это мемуары оперной дивы, где она попыталась рассказать «правду о себе». Во второй части собраны старинные рецепты натуральных средств по уходу за внешностью, которые она использовала в своем парижском салоне красоты, и ее простые, безопасные и эффективные рекомендации по сохранению молодости и привлекательности. На русском языке издается впервые. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Повествование описывает жизнь Джованны I, которая в течение полувека поддерживала благосостояние и стабильность королевства Неаполя. Сие повествование является продуктом скрупулезного исследования документов, заметок, писем 13-15 веков, гарантирующих подлинность исторических событий и описываемых в них мельчайших подробностей, дабы имя мудрой королевы Неаполя вошло в историю так, как оно того и заслуживает. Книга является историко-приключенческим романом, но кроме описания захватывающих событий, присущих этому жанру, можно найти элементы философии, детектива, мистики, приправленные тонким юмором автора, оживляющим историческую аккуратность и расширяющим круг потенциальных читателей. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
В этой книге рассказано о некоторых первых агентах «Искры», их жизни и деятельности до той поры, пока газетой руководил В. И. Ленин. После выхода № 52 «Искра» перестала быть ленинской, ею завладели меньшевики. Твердые искровцы-ленинцы сложили с себя полномочия агентов. Им стало не по пути с оппортунистической газетой. Они остались верными до конца идеям ленинской «Искры».