Марианская впадина - [43]
Я уже начала кричать. Гельмут молча смотрел на меня, пока я вытирала слезы и сопли спальным мешком, измазанным кровью. – Даже за курицей не смогла присмотреть, даже это! Ничего у меня не получается, черт подери, вообще ничего!
– Это же я отправил вас Джуди выгуливать. И, в конце концов, меня тоже не было, когда явилась лиса.
– Но это была моя курица! Я должна была присматривать за ней, за Лутц! – кричала я на него.
Гельмут ничего не говорил, только мял свои негнущиеся пальцы. Я в последние дни заметила, что его часто мучают боли в суставах, и, похоже, сейчас был как раз такой случай. Джуди подползла ко мне и стала обнюхивать мою голень. Увидев, что это не помогает, она старательно стала вылизывать мою коленку, не сводя с меня глаз. «Ну, так ведь уже лучше, правда?» – как будто спрашивала она. Но я просто продолжала плакать.
– Кристоф не умел плавать, когда они с классом пошли в поход, тогда, на реке Лан. Они на катамаранах кататься поехали, да, – начал Гельмут, когда я перестала выть и всхлипывать и только по-прежнему шмыгала носом.
Гельмут рассказывал, как Кристоф любил корабли, но мальчик, видимо, ужасно боялся воды и был единственным ребенком в шестом классе, который не умел плавать. Он говорил, что был сильно занят, все откладывал совместные занятия по плаванию, все думал: как-нибудь все наладится.
– Учитель позже рассказывал, что мальчишки в лодке дурачились, – продолжил Гельмут, немного помолчав, – в общем, дети в лодках сидели небольшими группами. Они баловались, и Кристоф упал в воду. Сегодня, в наши дни, его, не умеющего плавать, на лодку даже не взяли бы, а тогда… Времена были другие, тогда над этим как-то не задумывались, – Гельмут сидел, уставившись куда-то на свои колени. – Он… Он просто ушел под воду, упал на дно: камнем, как сказал учитель. Он, видимо, был в состоянии полного шока. Он даже инстинктивно руками-ногами не махал. Он просто опустился на дно.
Гельмут потирал ладонями ноги, туда-сюда, туда-сюда: тело через движение пыталось высвободить его беспомощность.
– Хельгу это сломало, – продолжал он. – Было ужасно, так же, как с моей мамой тогда. Она не ела, перестала следить за собой, не вставала с постели. Я спал на диване в гостиной, потому что она не хотела, чтобы кто-то находился рядом. Она не разговаривала. Она как будто не жила. Мне всего-то надо было просто позаниматься с Кристофом. Много времени это не заняло бы.
Я немного успокоилась и начала почесывать Джуди за ухом, она заурчала от удовольствия. Ее теплое тело у моей ноги успокоило меня, и я старалась не смотреть туда, где были кровь и перья от Лутц.
– Наступил момент, когда я больше не мог это выносить, – рассказывал Гельмут дальше, – я пошел в сарай и нашел там веревку!
Гельмут рассказал, как он привязал веревку к балке, сделал петлю, встал на маленький табурет и спрыгнул. Но вся эта конструкция оказалась слишком низкой, и небольшой рывок шею не свернул.
– Я помню, как подумал: отлично, когда мне передавило горло. Но только мои ноги отделились от табуретки, распахнулась дверь, и передо мной в халате очутилась Хельга, видя, что я только что сделал. Она сразу подбежала, обхватила мои ноги, пытаясь поднять меня вверх. Я уже почти лишился чувств и стал терять сознание. Она кричала, кричала, кричала, но она была слишком маленькая и слишком слабая, чтобы удерживать меня… – Гельмут опять провел рукой по лицу, его взгляд блуждал по стенкам маленькой палатки. – Тогда я из последних сил поднял руки и стал подтягиваться по веревке вверх, пока не достал до балки. Хельга меня отпустила, и вот мы – друг против друга: она стояла, я висел. Мне кажется, потом она принесла стремянку, которая стояла у стены, поднялась и сняла с моей шеи петлю, чтобы я просто мог упасть: ведь не так уж высоко было. Я еще хрипя и задыхаясь лежал на полу, а она уже бросилась на меня и начала бить. Она так разозлилась на меня… о-о-о… Она кричала и кричала! Как я могу оставить ее одну после всего, что произошло. После такой потери, которую она пережила. Как только я могу быть таким себялюбивым, и все в этом роде. Я был обескуражен, я ведь думал, что Хельга винит меня в смерти нашего сына, но это было не так. Она никогда не думала так, моя Хельга, так думал я.
Он рассказал, как они оба после этого регулярно ходили в церковь к священнику, так сказать, из терапевтических соображений. Тот с ними много беседовал, пытаясь объяснить, что это была не их вина.
– В том, что случилось с Лутц и с вашим братом, тоже нет вашей вины, понимаете.
Гельмут взглянул на меня. Я покачала головой и снова подумала о том, что должна была быть там, рядом. Не должна была оставлять тебя одного. Что я все могла предотвратить, если бы наплевала на этот концерт.
– Я знаю, вы сейчас ничего слышать не хотите, – продолжал Гельмут, – я тоже поначалу ничего слышать не хотел. Но этим ничего не исправишь. Так случается. Сыновья и братья погибают, всегда может случиться что-то страшное, как бы банально это ни звучало. Мы всегда отдаем людям, за которых несем ответственность, всю свою силу и все внимание, какие только в нашей власти. Чаще всего этого хватает, но иногда – нет. Вы хотели пойти на концерт, бог мой! Поехали бы вы с ними, возможно, он не утонул бы. Да.
