Маргелов - [167]
Обеспечил командующему три первых переговора, сижу. И вдруг входит на узел связи Маргелов в сопровождении начальника УС подполковника Геннадия Ивановича Панкова. Когда командующий приходил на узел связи, он здоровался со всеми, кого встречал.
Я выскочил из своей «конуры», хриплым голосом представился ему. Он протянул мне руку и говорит:
— Так это ты так хрипишь? И рука горячая.
Поворачивается к Панкову и говорит:
— Что держишь на службе больного? Он весь горит. Нет замены — садись сам и работай. А ему дай машину, и пусть едет домой лечиться. Понял?
Я пытался что-то сказать, но он мне не дал и рта открыть.
— Молчать! Выполнять приказ! Немедленно в машину и домой!
Геннадий Иванович — под козырек:
— Есть!
И тут вдруг выскакивает из аппаратной мой сослуживец Игорь Виноградов:
— Здравия желаю, товарищ командующий!
— Ты в этом… — и показывает на аппаратуру в комнате дежурного по связи, — соображаешь?
— Так точно!
— Тогда садись и дежурь. Видишь, Рябов какой — напился и ничего не соображает! — И сам улыбается.
Так и отправил меня командующий на машине подполковника Панкова домой лечиться.
Дело было зимой.
Мороз под двадцать градусов, с ветерком. А я в хромовых сапогах и в повседневной шинели руковожу в 76-й вдд погрузкой в самолет нашей БМД-1КШ (командно-штабная машина на базе БТР-Д). Заместитель командира дивизии по тылу после загрузки машины в самолет решил сэкономить место в грузовом отсеке и приказал поверх станции, прямо на рамочные антенны, укладывать свое кухонное хозяйство. Я начал доказывать полковнику, что этого делать нельзя — можно повредить антенны, в результате командир дивизии не будет обеспечен связью. Дело дошло до повышенных тонов, и мне с экипажем машины пришлось чуть ли не силой препятствовать полковнику творить это безобразие. И вдруг слышу голос Маргелова:
— Полковник, если не понимаешь, так слушай, что говорит связист. Грузи свои железки на другой борт.
Полковник ретировался из нашего самолета. А командующий говорит мне:
— Давай сюда, прыгай, совсем замерз.
А рядом с Маргеловым стоит его порученец, полковник в отставке В. М. Филиппов с «дипломатом».
— Давай, накрывай, видишь, связь совсем замерзла, пора согреться.
Филиппов тут же «накрыл» импровизированный стол: на солдатское полотенце выложил банку мясной тушенки, лук, соль, бутылку водки, соленые огурцы, два стакана. Веня Филиппов (а я его знаю с 1958 года, когда он, будучи начальником станции Р-118, в звании старшего сержанта приезжал в 106-ю вдд, и мы с ним испытывали новые средства связи) разлил водку.
Василий Филиппович взял стакан:
— Ну что, за успех и чтоб не замерзнуть!
Чокнулись. Он «махнул» не поморщившись, а я, чуть пригубив, поставил стакан. Он так на меня посмотрел и говорит Филиппову:
— Это разве десантник? А ну, не позорь десантные войска! Что из себя «целочку» ломаешь?
Пришлось доказать, что я — десантник. Но потом держался неизвестно за счет каких сил. Однако все, что положено было сделать, выполнил. И не замерз.
Я получил от начальника связи генерал-майора Драпуна приказ — передать срочную информацию на Витебск, в 103-ю дивизию. Но оставить рабочее место не могу — вдруг прямой звонок от командующего? А он страшно не любил, если сразу не поднимешь трубку, когда он звонит. Стою на пороге, дергаюсь. И приказ генерала Драпуна надо выполнять, и «конуру» оставить не могу. Вижу, идет телефонистка Валя Петрова.
— Валюш, выручай, срочное поручение от Драпуна надо передать, послушай телефон, пока меня не будет. Особенно следи за красным — «прямой» командующего. Ясно?
— Ясно. Иди.
Бегом в аппаратную, сажусь за аппарат, вызвал дежурного по связи в Витебске, передаю приказ. Только закончил передачу, слышу резкий звонок «прямого». Бегом к себе. А Валя Петрова уже кладет трубку, и глаза у нее круглые. Говорю ей спасибо, иди, а сам поднимаю трубку «прямого» и докладываю:
— Дежурный по связи Рябов, слушаю вас, товарищ командующий.
А в ответ:
— Что за б…. у тебя там трубку берет?
Командующий знал, что я дежурю.
Я говорю, что это была Валентина Петрова, а я в это время был в аппаратной и по приказу генерала Драпуна передавал телекс в 103-ю дивизию. Василий Филиппович задумался и говорит:
— Валя рядом? Передай ей трубку.
Говорю:
— Нет, она ушла.
— Срочно пойди к ней и извинись за меня! Я попозже подойду.
Вот такой у нас был, и, пока мы живы, он есть для нас — Василий Филиппович Маргелов.
Как командующий прыгал вместе с отказником
(Из рассказов генерала Г. А. Орлова)
В любой свой приезд в Тульскую дивизию Маргелов обязательно проверял солдатскую столовую. Как-то приехал в Учебный центр и конечно же зашел в столовую. С порога воскликнул:
— Елки-палки, Маша! Ты все еще трудишься, кормишь моих ребяток! — И обнял пожилую повариху, которую в дивизии называли вначале «тетей Машей», потом, новые призывы, — «бабой Машей».
Баба Маша была опытным кулинаром и добросовестным поваром. После войны она осталась одна, и Маргелов, когда под Тулой развертывали Учебный центр, рекомендовал ее на вакантную должность.
Они долго стояли, разговаривали. Потом баба Маша пригласила генерала к столу.
Дело было тоже в Тульской дивизии.
Роман «Примкнуть штыки!» написан на основе реальных событий, происходивших в октябре 1941 года, когда судьба столицы висела на волоске, когда немецкие колонны уже беспрепятственно маршем двигались к Москве и когда на их пути встали курсанты подольских училищ. Волею автора романа вымышленные герои действуют рядом с реально существовавшими людьми, многие из которых погибли. Вымышленные и невымышленные герои дрались и умирали рядом, деля одну судьбу и долю. Их невозможно разлучить и теперь, по прошествии десятилетий…
Во время операции «Багратион» летом 1944 года наши войска наголову разгромили одну из крупнейших немецких группировок – группу армий «Центр». Для Восьмой гвардейской роты старшего лейтенанта Воронцова атака началась ранним утром 22 июня. Взводы пошли вперёд рядом с цепями штрафников, которых накануне подвели на усиление. Против них стояли части дивизии СС, которая на девяносто процентов была сформирована из власовцев и частей РОНА бригады группенфюрера СС Каминского. В смертельной схватке сошлись с одной стороны гвардейцы и штрафники, а с другой – головорезы, которым отступать было некуда, а сдаваться в плен не имело смысла… Заключительный роман цикла о военной судьбе подольского курсанта Александра Воронцова, его боевых друзей и врагов.
Новая книга от автора бестселлеров «Высота смертников», «В бой идут одни штрафники» и «Из штрафников в гвардейцы. Искупившие кровью». Продолжение боевого пути штрафной роты, отличившейся на Курской дуге и включенной в состав гвардейского батальона. Теперь они – рота прорыва, хотя от перемены названия суть не меняется, смертники остаются смертниками, и, как гласит горькая фронтовая мудрость, «штрафная рота бывшей не бывает». Их по-прежнему бросают на самые опасные участки фронта. Их вновь и вновь отправляют в самоубийственные разведки боем.
Летом 1942 года на Ржевско-Вяземском выступе немцам удалось построить глубоко эшелонированную оборону. Линия фронта практически стабилизировалась, и попытки бывшего курсанта Воронцова прорваться к своим смертельно опасны. А фронтовые стежки-дорожки вновь сводят его не только с друзьями настоящими и с теми, кто был таковым в прошлом, но и с, казалось бы, явными врагами — такими как майор вермахта Радовский, командир боевой группы «Черный туман»…
Когда израсходованы последние резервы, в бой бросают штрафную роту. И тогда начинается схватка, от которой земля гудит гудом, а ручьи текут кровью… В июле 1943 года на стыке 11-й гвардейской и 50-й армий в первый же день наступления на северном фасе Курской дуги в атаку пошла отдельная штрафная рота, в которой командовал взводом лейтенант Воронцов. Огнём, штыками и прикладами проломившись через передовые линии противника, штрафники дали возможность гвардейцам и танковым бригадам прорыва войти в брешь и развить успешное наступление на Орёл и Хотынец.
Фронтовая судьба заносит курсанта Воронцова и его боевых товарищей в леса близ Юхнова и Вязьмы, где отчаянно сражаются попавшие в «котёл» части 33-й армии. Туда же направлена абвером группа майора Радовского, принадлежащая к формированию «Бранденбург-800». Её задача – под видом советской разведки, посланной с «большой земли», войти в доверие к командующему окружённой армии и вывести штабную группу в расположение немцев для последующей организации коллаборационистских формирований по типу РОА…
Всем нам хорошо известны имена исторических деятелей, сделавших заметный вклад в мировую историю. Мы часто наблюдаем за их жизнью и деятельностью, знаем подробную биографию не только самих лидеров, но и членов их семей. К сожалению, многие люди, в действительности создающие историю, остаются в силу ряда обстоятельств в тени и не получают столь значительной популярности. Пришло время восстановить справедливость.Данная статья входит в цикл статей, рассказывающих о помощниках известных деятелей науки, политики, бизнеса.
Всем нам хорошо известны имена исторических деятелей, сделавших заметный вклад в мировую историю. Мы часто наблюдаем за их жизнью и деятельностью, знаем подробную биографию не только самих лидеров, но и членов их семей. К сожалению, многие люди, в действительности создающие историю, остаются в силу ряда обстоятельств в тени и не получают столь значительной популярности. Пришло время восстановить справедливость.Данная статья входит в цикл статей, рассказывающих о помощниках известных деятелей науки, политики, бизнеса.
«Мы были ровесниками, мы были на «ты», мы встречались в Париже, Риме и Нью-Йорке, дважды я была его конфиденткою, он был шафером на моей свадьбе, я присутствовала в зале во время обоих над ним судилищ, переписывалась с ним, когда он был в Норенской, провожала его в Пулковском аэропорту. Но весь этот горделивый перечень ровно ничего не значит. Это простая цепь случайностей, и никакого, ни малейшего места в жизни Иосифа я не занимала».Здесь все правда, кроме последних фраз. Рада Аллой, имя которой редко возникает в литературе о Бродском, в шестидесятые годы принадлежала к кругу самых близких поэту людей.
Во втором томе монографии «Гёте. Жизнь и творчество» известный западногерманский литературовед Карл Отто Конради прослеживает жизненный и творческий путь великого классика от событий Французской революции 1789–1794 гг. и до смерти писателя. Автор обстоятельно интерпретирует не только самые известные произведения Гёте, но и менее значительные, что позволяет ему глубже осветить художественную эволюцию крупнейшего немецкого поэта.
Книга М. Лапирова-Скобло об Эдисоне вышла в свет задолго до второй мировой войны. С тех пор она не переиздавалась. Ныне эта интересная, поучительная книга выходит в новом издании, переработанном под общей редакцией профессора Б.Г. Кузнецова.
Книга рассказывает об ученом, поэте и борце за освобождение Италии Томмазо Кампанелле. Выступая против схоластики, он еще в юности привлек к себе внимание инквизиторов. У него выкрадывают рукописи, несколько раз его арестовывают, подолгу держат в темницах. Побег из тюрьмы заканчивается неудачей.Выйдя на свободу, Кампанелла готовит в Калабрии восстание против испанцев. Он мечтает провозгласить республику, где не будет частной собственности, и все люди заживут общиной. Изменники выдают его планы властям. И снова тюрьма. Искалеченный пыткой Томмазо, тайком от надзирателей, пишет "Город Солнца".
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.