— М-м, вероятно. Однако вы говорили о молчащих генах. Я правильно догадываюсь о собственной на их счет гипотезе?
— Правильно, доктор.
Хрупкая миловидная девушка внесла поднос с двумя чашечками, от которых шел чуждый и манящий аромат жарких стран.
— Спасибо, Зина. Как ты находишь моего ученика? Красивый и неженатый. Вы тоже обратите внимание, доктор, какая она славная и опять же, в контекст, незамужняя.
Девушка смутилась, щечки ее так стремительно покраснели, как бывает еще у детей.
— Да-с, дорогой мой Иван Петрович, молчащие гены. Вы не задумывались о том, что мы, люди науки, никогда ничего не придумываем? Мы не придумываем, а открываем. Следовательно, это открываемое существует вне нас, — профессор предупреждающе поднял руку: — Не отвечайте, мысль, разумеется, тривиальная. Однако тот факт, что мы открываем истинное, означает, что мы действуем истинными методами, — он поспешил вслед за выпущенной струйкой сигарного дыма: — И это тривиально, согласен. Но вот никто не делает очевидный за этим шаг — методы, как истинное, стало быть, тоже существуют вне нас.
— Несколько парадоксально, профессор. У вас по-прежнему на все свой особенный угол зрения.
— Так иначе неинтересно. Методы, таким образом, мы тоже не придумываем, а открываем. Что в таком случае придумали, как они полагают, наши коллеги в сфере электронной информатики, позвольте спросить?.. Еще добавлю, весь механизм у них построен на электромагнитных основах, таких же точно, на которых работает человеческий мозг.
— Да, и всего животного мира.
— Именно. Пейте кофе, его уже можно пить. Даже в ганглиях таракана имеются вшитые природой распознавательные формы, а в наших нейронах их миллионы.
— Вы хотите сказать — это те же электромагнитные носители?
— Правильно, дорогой Борменталь, но теперь попробуйте сделать обратный ход — уже от техники, от наших методов к самой природе. Маленькая подсказка — что у вас на компьютере, кроме записанных там файлов?
— На моем компьютере, кроме записанных файлов?
— Да.
— Там, секунду-секунду… там свободное пространство для новых файлов?
— Браво, доктор! И мы с вами знаем, что это не просто свободное, а организованное пространство, то есть подготовленное для включения в себя новой информации.
— И молчащие гены являются такими же точно структурами?
— Ну, вы сами ответили, дорогой.
— Право, несколько ошеломляет. Однако цель, профессор, зачем?
— Человек создан по образу и подобию Божьему, так ведь сказано?.. Впрочем, вернемся в научное поле. Наш великий философ Николай Лосский, вынужденный, в отличие от меня, эмигрант…
— На том самом в 22-м году корабле?
— Да, с Бердяевым и прочей компанией. Лосский говорил: «Мир имманентен человеческому сознанию». И не просто говорил — доказывал это в своих знаменитых работах. Извините меня за вульгарность, коллега, организм — это суперкомпьютер, на котором можно все записать. Зачем, вы спросили? Для преобразования человека, — он снова повысил голос: — Зиночка, найди там у меня в фонотеке Скрябина! Или нет, поставь нам с Иваном Петровичем скрипичный концерт Сен-Санса.
Новое место куда как спокойнее, хотя это министерство, конечно, отстой.
Оно, с одной стороны, нелестно, но с другой — гарантия на несколько лет. Отсюда скоро не попросят, кресло это на хрен никому не требуется, разве что дурак молодой найдется из родной партии власти. Однако навряд ли там они больше имеют.
Покой. Никаких срочных дел. Вот на совещании утреннем с руководителями департаментов говорили о чем-то, а о чем — сейчас уже и нет в голове. Делают, ну и пусть себе делают.
От Кремля почти нет беспокойства.
Вот, только подумал, и чтоб тебя!
— Алло?
Да к тому же еще Бурков — это надо так сглазить.
— Тоже рад слышать… В трудах, а как же…
Про какую это партию он спрашивает?
— То есть, ну да. Странное, да, название.
Блин, почему-то нет в памяти, как она прошла регистрацию.
— А я как раз на утреннем заседании дал указание просмотреть еще раз их документы, мне через пару часов доложат… Да, сразу и позвоню.
Что за ёж твою двадцать — хоть убей, он не помнит.
Сразу выяснилось, вдобавок, референт, по этим делам, обедает. Он, министр, еще не обедает, а подчиненные лопают. А потом еще полдничать пойдут часа через три.
И поди ты, при таком питании ходят некоторые — даже худые.
Вот куда у одних уходит, и откуда у других берется? Ограничивает он себя второй год добросовестно, а с весом этим никак дело не движется. И врачи говорят — сосуды, давление… голова, конечно, в смысле будущего склероза.
Или — мысль неприятная прикоснулась — склероз уже есть?
Партия эта, Бурков говорит — прошла у них на днях регистрацию.
Может, путает?
Министр не то чтоб разволновался, но некомфортность почувствовал, и для успокоения решил прогуляться по кабинету.
Прошелся туда-сюда несколько раз и посмотрел в окно.
Еще прошелся.
Почувствовал совсем ясно, что сам уже хочет есть.
И только сейчас понял, что не продумал вопрос, который задаст референту. Нельзя же в лоб спрашивать о том, чего он не знать не может.
Так-так, работает голова — есть правильное и простое решение.
А вот и запыхавшийся референт.
— Вызывали, Николай Иваныч?
