Марахси - [13]

— Это не надо! Так ложись!

— А то вынесет вместе с дверью, — шепнул Саммю. — Они моются только при рождении, потом грязь сама кусками отваливается.

Бык присмотрелся к голым ребрам, ходившим ходуном на верстаке, и решил, что Саммю преувеличивает — Горо был грязен в той степени, в какой бывает грязен любой работяга после смены, не больше. Да и худобой он это не назвал бы, скорее жилистостью.

Врач натянул перчатки, брезгливо потер лопатку Горо ближе к позвоночнику комком тряпки, смоченной в дезинфектанте, после чего распылил туда спрей из баллона, напоминавшего размером промышленный.

— Лидокаин, — объяснил он больше для зрителей, чем для пациента. — Нужно подождать минуту. Место выбрано для того, чтобы эти скоты не смогли выдрать чип из желания поглазеть на него, а потом нацепить на шею для красоты. Или в ухо вставить. Так можно было бы и в плечо, и в предплечье.

Горо лежал без движения, глядя перед собой с застывшим лицом, остальные марахсийцы вытянули шеи и даже не моргали, чтобы не пропустить ничего важного, только почему-то несколько раз оглянулись на андроида у двери. Когда минута истекла, врач разорвал крафт-пакет, вытащил скальпель и быстро разрезал кожу ловким движением. Из разреза выступила кровь, но он не стал ее убирать, а сразу ввел в рану инструмент, сверху показавшийся Быку похожим на шприц, но огромный и без иглы, надавил поршень и тут же извлек, налепив на место «укола» толстый пластырь.

— Слезай, — велел он Горо, не издавшему ни звука. — Следующему — ложиться.

Горо сполз с верстака, запустил было руку в направлении пластыря, но получил удар по пальцам.

— Сказал же не трогать, пока не заживет, — прошипел врач. — И не мочить сутки.

Второй марахсиец уже разделся и торчал у верстака со стороны ног, чтобы как сороконожка заползти на еще теплую поверхность — в ангаре было холодно, а верстак был железным. Процедура повторилась в той же последовательности. Третий раз Бык уже не смотрел, сосредоточив свое внимание на Горо. Тот нацепил свои обмотки и молча толокся у стены, но лицо его было каким-то отсутствующим и сосредоточенным, а взгляд был направлен на ромульянина. Двое прочипированных смирно стояли рядом, заглядывая ему в лицо, пока третий, только что слезший с верстака, не сказал, поежившись:

— Дюже взмерзло усе от лекарств. А сколь ентот чиб вживаться буде?

— Сколь над, — коротко ответил Горо.

— С им сразу дрифтить мож? — не унимался тот. — Иль загодить?

— Какой с тя дрифтер, дурня войлочна, — засмеялся тот, который был на операции вторым. — Щаз ты эмбирон недоразвитый, хошь с чибом, хошь без его. Шоб дрифтить, код нужно знат.

Бык почувствовал, что у него похолодели ладони. Он украдкой взглянул на Ромула, потом на Саммю, и убедился, что все они слышали одно и то же. Это не могло быть случайной оговоркой или простым сходством.

Ромул оттолкнул Горо, сгреб болтуна за войлочную жилетку и злобно встряхнул.

— Ты откуда это слово знаешь, скотина? — прорычал он. — Где ты слышал о дрифтерах? В бараке? На работе? Кто говорил?

Марахсиец, порядком струхнувший, только глазами моргал. На помощь ему пришел Горо, он встал рядом и плечом поддержал товарища, чтобы тот не завалился.

— Ет так, поговорье одно, — туманно объяснил он. — Всяк про дрифтерев знат, да никто не видат. Они вроде ящуря в войлухе, сказье одно. Мож и не быват их.

— Чтобы я этого слова больше не слышал! — рявкнул Ромул, отпуская свою жертву и украдкой вытирая лоб. — Услышу — язык отрежу и в шахту спущу вниз головой. Сказочники, мать вашу. Ясно?

— Язно, — солидно ответил за всех Горо. — Нету тех дрифтерев, то и ладно.

Все шестеро уже обмотались своими тряпками и покачивались, как зомби в старых фильмах, вот-вот обмотки начнут распускаться мумифицирующими бинтами, открывая гниющую плоть. Врач махнул рукой, и андроид погнал их к выходу, орудуя палкой, чтобы стадо не разбежалось и не стащило по дороге ничего из того, что плохо лежит.

Ромул беспомощно взглянул на Быка, тот вместо ответа быстро посмотрел на Саммю, который в свою очередь с интересом рассматривал врача внизу.

— Зря вы им это сказали, — вдруг заметил Саммю, поворачиваясь к Ромулу. — Так они забыли бы через час, а теперь точно запомнят. Будут в камерах трепаться, что это такой секрет, который хозяева нарочно утаивают, чтобы самим пользоваться, еще и досочинят кучу небылиц. Местные такой народ, с которыми надо от обратного. Хотите, чтобы не обратили внимания — пусть болтают, хотите, чтобы заучили — запретите упоминать. Скоты как есть, и упрямы как ослы.

— Кто их отбирал? — спросил Бык. — Этих шестерых? Саммю, вы?

— Нет, — Саммю покачался на носках на железной переборке. — Я в камеру загнал тех, кто покрепче, а выбирали наш доктор и Язмин.

Лицо Ромула скривилось. Бык очень его понимал — если раньше под подозрением был Язмин, то теперь подозреваемых в шпионаже стало двое. И что с этим делать — непонятно.

Глава 5. Дартсаршери и Ялмунд

Главная подземная трасса Марахси не имела никаких собственных названий, кроме двух — начальной точки, где разведочный штрек выходил к заводу, и конечной, тупика неясной конфигурации в темной дали ветвистых ходов. Начальная называлась Дартсаршери, конечная — Ялмунд, что черт знает что и означало на местном наречии. Боковые отростки разведочной сети не назывались никак.