Мао Цзэдун - [10]
В лучшую жизнь и в самом деле вела одна-единственная дорога. Деревенская школа в императорском Китае конца прошлого века представляла собой место настолько мрачное, что царившая там атмосфера была способна укротить любого непоседу. Шаошаньская школа размещалась в комнате с голыми глиняными стенами; зимой от них веяло могильным холодом, летом они не защищали от испепеляющего зноя. В центре одной из стен — дверь с крошечными оконцами по обеим сторонам, пропускавшими в помещение немного света и свежего воздуха. Учебный год начинался в феврале, в 17-й день первой луны, то есть через два дня после Праздника фонарей, последнего в череде празднеств по случаю китайского Нового года. Школьники стоят у двери, ожидая прихода учителя, у каждого в руках принесенные из дома небольшой столик и стул. Их около двадцати, возраст — от семи-восьми до семнадцати. Одеты в одинаковые просторные холщовые куртки, перехваченные поясом, и такие же мешковатые штаны. Но вот приходит наставник. Он усаживается за стол, аккуратно расставляет баночку с тушью, маленький стаканчик с водой для промывания кисти, глиняный чайник с чашкой, стопку бамбуковых табличек, в которых отмечается присутствие учеников, по правую руку значительно кладет прочный бамбуковый шест. Педагогическая традиция запрещала ему проявлять какие бы то ни было чувства и эмоции в отношении своих учеников — если только в их поведении не усматривалось попытки подорвать его абсолютный авторитет.
Учитель Мао был сторонником самых суровых методов воспитания. Школьники очень быстро научились опасаться бамбуковой палки, которую педагог не колеблясь пускал в ход, и его ребристой дощечки с отверстиями, куда вставлялись благовонные свечи. Провинившийся опускался на эту дощечку коленями и стоял до тех пор, пока свеча не выгорала.
Но куда больше, чем обстановка, подавлял сам процесс обучения. Никаких книжек с картинками, никаких захватывающих детское воображение историй — одна умоисступляющая зубрежка. Эта система почти без всяких изменений просуществовала две тысячи лет, исправно служа одной цели: превратив учебу едва ли не в пытку, навсегда оставить знания привилегией элиты.
Первым учебником, с которым знакомились сверстники Мао, был «Саньцзыцзин» — «Классика в трех иероглифах», обязанный своим названием тому, что каждая из 365 его строк состояла всего из трех знаков. Написанный в XI веке, он представлял собой сборник конфуцианских наставлений для молодежи. Начинался «Саньцзыцзин» так: «Люди приходят в мир по натуре своей добрыми, в этом они все одинаковы, отличия появляются тогда, когда каждый начинает заниматься своим делом». В XV веке комментатор добавляет: «Это изречение начинает курс наук и объясняет его важнейшие принципы… То, что создано Небом, называется «человек», то, что является его сущностью, называется «натурой», наличие правильных моральных устоев называется «добром»… Таков человек при рождении. Умные и простаки, прямые и изворотливые — все по природе своей сходятся в одном, и отличий между ними нет. Но с приобретением знаний характер и склонности меняются… что приводит к извращению моральных устоев добродетельной изначально натуры… Только благородный муж обладает способностью поддерживать высокую нравственность. Он сохраняет чистые юношеские идеалы своей натуры и не дает им превратиться в низменные».
Не слишком ли тяжеловесные рассуждения предлагаются вниманию восьмилетнего мальчика? Однако постижение этой метафизики усложняется еще одним препятствием.
Учебники печатались на тонкой рисовой бумаге крупными иероглифами, по пять строк на странице. Учитель начинал с того, что, подозвав к себе ученика, требовал от него повторять за собой нараспев строки до тех пор, пока они намертво не откладывались у того в памяти. Затем к столу подходил следующий, и так весь класс. Вернувшись на место, ученик пальцем водил по чертам иероглифов, вновь и вновь воспроизводя только что вызубренное — и даже не шепотом:
«Узнав, как читается тот или иной иероглиф, каждый громким до предела голосом — чтобы учитель видел его усердие и мог оценить правильность произношения — раз за разом повторял всю фразу. Урок считался «выученным», когда ученик абсолютно точно копировал манеру чтения учителя. Спрошенный, он поднимался, поворачивался спиной к книге и фактически выпевал отрывок — целиком или ту его часть, которую запомнил. В последнем случае голос внезапно смолкал, как смолкает жужжание жука, врезавшегося в стену».
В классе стояла какофония такая, что ученик не слышал самого себя. А поскольку значение большинства китайских иероглифов не является очевидным из их начертания, учитель требовал от учеников лишь правильной последовательности их написания в знаке и его безошибочного чтения.
Таким образом наизусть заучивались шесть книг. За «Сань-цзыцзином» следовала «Байцзясин» — «100 китайских фамилий», где в строгом, единожды и навсегда установленном порядке перечислялись 454 иероглифа, дозволенных к употреблению в качестве фамильных знаков. Потом наступал черед «Цянь-цзывэнь», или «Трактата из тысячи слов», написанного в VI веке и действительно состоявшего из одной тысячи ни разу не повторяющихся знаков. В «Цзыфу» — «Одах для детей» — говорилось о важности наук и литературы; приписываемый самому Конфуцию «Сяоцзин» — «Кодекс сыновней почтительности» — детально разъяснял обязанности каждого члена семьи и подданных императора.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
За многие десятилетия жизни автору довелось пережить немало интересных событий, общаться с большим количеством людей, от рабочих до министров, побывать на промышленных предприятиях и организациях во всех уголках СССР, от Калининграда до Камчатки, от Мурманска до Еревана и Алма-Аты, работать во всех возможных должностях: от лаборанта до профессора и заведующего кафедрами, заместителя директора ЦНИИ по научной работе, главного инженера, научного руководителя Совета экономического и социального развития Московского района г.
Безжалостная опричнина Иоанна Грозного, славная эпоха Петра Великого, восстание декабристов и лихой, жестокий бунт Стеньки Разина. История Руси и России — бурная, полная необыкновенных событий, трагедий и героических подвигов.Под пером классика отечественного исторического романа С. Алексеева реалии далекого прошлого, увиденные глазами обычных людей, оживают и становятся близкими, интересными и увлекательными.
Славная эпоха конца XVII – начала XVIII веков, «когда Россия молодая мужала гением Петра». Герои увлекательного исторического романа известного отечественного писателя А.Волкова – два брата, два выходца из стрелецкой семьи – Илья и Егор Марковы. Им, разлученным в детстве, предстоит пройти по жизни совершенно разными путями. Младший, пройдя через множество трудностей и пережив немало увлекательных приключений, станет одним из обласканных славой «птенцов гнезда Петрова». Старший же изберет другую дорогу – жребий бунтаря и борца за справедливость, вечно живущего, как на лезвии ножа…
«Горе, горе тебе, великий город Вавилон, город крепкий! Ибо в один час пришел суд твой» (ОТК. 18: 10). Эти слова Святой Книги должен был хорошо знать ученик Духовной семинарии маленький Сосо Джугашвили, вошедший в мировую историю под именем Сталина.
Книга посвящена появлению и распространению спиртных напитков в России с древности и до наших дней. Рассматриваются формирование отечественных питейных традиций, потребление спиртного в различных слоях общества, попытки антиалкогольных кампаний XVII–XX вв.Книга носит научно-популярный характер и рассчитана не только на специалистов, но и на широкий круг читателей, интересующихся отечественной историей.