Маньяк - [30]

— Ну и куда он денется? Где-нибудь у товарища задержался, как ушел, так и вернется. Вон у нас сколько их уходит, потом приходят…

Олег просил размножить фотографию, есть же у них такие возможности. Доказывал: не такой мальчик, никуда он один никогда не уходил, его надо искать сейчас, потому что потом будет поздно. Но в ответ слышал, что никаких фотографий, никаких розысков никто начинать не станет, потому что завтра все само собой образуется.

Случившийся в отделении лейтенант, знакомый Олега, отозвал его и сказал, что он напрасно теряет время, что порядки у них тут будь здоров и надеяться на что-то бесполезно, уж он-то знает.

К утру Олег уже расклеивал по городу фотографии сына, которые пришлось самому делать. Рано еще было, раздались звонки: женщина сообщала, что видела мальчика на пляже, мужчина советовал посмотреть среди детей, которых видел под мостом у мясокомбината… Олег уже теперь точно знал: если сам не будет искать, надеяться на какие-то службы, даже призванные этим заниматься, — большая тупость. И позвонил начальнику колонии.

— Я уже знаю, Олег, — сказал тот. — Человек двадцать-тридцать офицеров у нас наберется. Действуйте…

По дороге захватили и товарища с собакой. Все обошли, осмотрели, что могли, заходили и в камыши, однако, встав перед этой стеной, начали понимать и другое: поиск организовывать необходимо более основательно, такие безбрежные массивы зарослей малой горсткой людей явно не одолеть.

Милиция в помощи отказала сразу. Олег хотел было идти в школу милиции, есть такая в Новочеркасске. Ему отсоветовали. Он поехал в дивизию внутренних войск «Дон», расквартированную в военном городке Казачьи лагеря. Там пошли навстречу сразу. Предложили начать масштабный поиск завтра, рано утром.

Начальник колонии, которому он все доложил, что-то прикидывал, потом встрепенулся:

— А зачем нам дивизия? Смотри: — офицеры — раз. Свободные солдаты — два. Человек сто двадцать наберем и пройдем всплошную, насквозь…

…Снова пришел кинолог с собакой. Нашли лодку, Олег с товарищем решили проверить и реку, чтобы ни один квадратный метр не остался неисследованным. А по всему берегу, взявшись за руки, стали в цепь солдаты и офицеры. Раздалась команда. И они медленно пошли, не обходя кустов, продираясь через камыши или приминая их сапогами…

…Средняя часть колонны остановилась. Руки солдат и офицеров натянулись, вся шеренга вдруг будто почувствовала какой-то ток по рукам, медленно заворачивались края, но, уже зная каким-то образом, что именно произошло в центре, никто не отпускал руку соседа, так все и соединились в круг.

…Ваня лежал обнаженный. Над ним наклонились, кто был поближе, рассматривали.

— Что у него с кожей? Неужели из дробовика изрешетили, — простонал кто-то из офицеров.

— Да нет, — заключил другой, осмотрев мальчика. — Нож. Все это ножом…

Олега в камышах заметили поздно, кто-то сказал:

— Олега, держите Олега, ему нельзя!

Но отец уже был тут и с ужасом смотрел на сына. И кинолог вскоре пробился. Невпопад, не к месту совсем уж, стал бормотать, что бесполезно было искать: раз мальчик раздет, значит, никакая собака его не найдет…

Кто-то успел позвонить в милицию, и удивительно быстро понаехало, Бог знает откуда, столько служивых, начали распоряжаться, давать команды, чтобы не мешали работать следствию. Один из старших офицеров скомандовал, чтобы участники поиска все построились на пляже.

— В колонну по одному медленным шагом — к месту преступления…

Ша-гом арш! Все должны увидеть, что мы нашли, кого охраняете.

Запомните это…

Колонна медленно продвигалась по камышам, проходила мимо мальчика и мимо притихших работников милиции, мимо сидевшего неподвижно отца…

…Олег Ф-н, капитан внутренней службы, выступал в зале суда 19 мая 1992 года. Говорить он не мог: его словно душило что-то. Потом собрался с духом, ровно, отчетливо произнес:

— Завтра Ване исполнилось бы тринадцать лет, у него день рождения.

И снова замолчал. Председательствующий в суде Леонид Акубжанов спросил, есть ли у него пожелания суду?

Голос Олега зазвучал вдруг неожиданно твердо:

— У нас с женой есть девочка. Ей четырнадцать лет. Второму мальчику — восемь. Третий ребенок родился, когда Вани уже не стало. Мы хотели назвать его Иваном. Но старые люди сказали, что это нельзя. Наверное так, мы назвали его Виктором… Да, у меня просьба к суду есть. Не надо его приговаривать к смерти. Не надо. Пусть будет 15 лет. Пусть меньше. Но тогда из казематов КГБ, где его так долго прячут, он попадет и нам. Слушай, Чикатило, что мы с тобой сделаем. Мы повторим все, что ты делал с нашими детьми. Чикатило, мы все повторим. И ты все, по капельке, почувствуешь… Как это больно. Меня, может, и не будет там. Ребята видели Ивана в камышах…

…Согласно заключению судебно-медицинской экспертизы смерть Ивана Ф-на наступила в результате 42 колото-резаных ранений груди, живота, левого плеча, что привело к обильной кровопотере.

Мальчик был жив, когда маньяк отрезал у него яички…

Чикатило среди «знаменитостей»

«Мы с ним были по разные стороны Кремлевской стены, он — внутри, я — снаружи, в палаточном городке у гостиницы «Россия», с угнетенным народом, — говорил Чикатило. — И теперь, — возмущался он, — Лукьянова лечат, дают ему возможность писать стихи… А почему меня, истинного борца, ущемляют опять? Но вы увидите, я еще о себе заявлю. Я напишу такую книгу!»