Малиновый джем - [13]

Сейчас в Юнис Эмбери снова вспыхнул гнев. Так бывало, когда муж называл ее «Тигрицей». Он так ее называл из-за ее прекрасной грациозности, в которой он находил сходство с диким миром.

Юнис честно пыталась взять себя в руки, но в данный момент ярость брала верх, и в такие моменты Сэнфорд сравнивал ее с Катериной, заявляя, что он должен приручить ее, так же, как Петруччио приручил свою строптивую невесту.

Это раздражало Юнис сильнее, чем казалось: она знала, если муж заметит, что это раздражает ее, то он начнет еще чаще применять этот метод, ну прямо как Петруччио.

Таким образом, когда она приходила в ярость, а муж отвечал ей тем же, она знала, что он делает это намеренно, и старалась успокоиться.

В этот раз Юнис воспользовалась возможностью спокойно поговорить наедине, чтобы вновь поднять вопрос.

Эмбери выслушал ее не то, чтобы недоброжелательно, но с явно скучающим видом, а когда поток аргументов прекратился, он сказал:

— Юнис, я отказываюсь выделить тебе пособие. Если ты не уверена в муже и не можешь доверить ему оплату всех твоих расходов, то ты неблагодарна за все, что я дал тебе. И это мое последнее слово на эту тему.

Вопиющая несправедливость этого решения как железом жалила ее душу. Она знала, что его доводы были нелогичны, несправедливы и даже абсурдны, но она не представляла себе, какими словами можно это описать так, чтобы он смог понять.

Полностью отчаявшись от бессилия, Юнис потеряла самоконтроль:

— А у меня это далеко не последнее слово, — кричала она. — У меня еще найдется, что сказать!

— Ну, это твоя женская привилегия, — поддразнивал ее Эмбери.

— Не только привилегия, но и долг! Я в долгу перед собственным самоуважением, перед своим положением в обществе, перед репутацией жены, жены видного человека… И этот долг обязывает меня располагать некоторой суммой денег. Ты прекрасно знаешь, что я не прошу чего-то неправильного, и в этом нет ничего, что я хотела бы утаить от тебя. Ты знаешь, что у меня нет от тебя секретов, и я не хочу, чтобы они появились! Я просто хочу того же, что есть у других женщин, даже у самых бедных. Даже нищие дают своим женам какую-то мелочь на расходы. А у большинства женщин моего положения есть свой счет в банке — у них есть личные деньги!

— Все? Юнис, вспомни: я сказал свое последнее слово на эту тему.

— И ты вспомни — я его еще не сказала! Но скажу, и прямо сейчас. Поскольку ты отказываешь мне в удовольствии иметь свои деньги на повседневные расходы, то я должна буду получить их из иного источника.

Глаза Эмбери сузились, и он внимательно посмотрел на жену. Затем он улыбнулся.

— Стенография и машинопись? — спросил он. — Или пошив? Юнис, не угрожай, этим ты ничего не добьешься!

— Я добьюсь, чего хочу! И не говори, что я не предупреждала: я повторяю, что мне нужны личные деньги, а раз ты мне отказываешь даже в мизерной сумме, то не имеешь никакого права критиковать мои способы добывания денег!

Юнис встала, крепко вцепившись руками в спинку стула. Она окинула сердитым взглядом мужа, который по-прежнему лениво развалился на своем месте, пуская кольца дыма. Юнис в гневе была прекрасна: щеки горели румянцем, темные глаза зловеще сверкали, а изогнутые губы вытянулись в алую линию. Ее мышцы напряглись, дыхание участилось, но она держала себя в руках и напоминала не разъяренную фурию, а выжидающую тигрицу.

Эмбери был восхищен ее прекрасным видом, но он хотел исполнить свой замысел, и поднялся, чтобы «приручить» ее.

— «Тигр, тигр, жгучий страх, Ты горишь в ночных лесах»,[5] — процитировал он. — Ты должна взять свои слова обратно. В них нет ни красоты, ни такта…

— А я и не хочу быть тактичной! Почему я должна? Я не собираюсь ни уговаривать, ни задабривать тебя! Ты отказываешь мне в моих потребностях, повторно отказываешь, и вот — мое терпение кончилось. Я беру дело в свои руки!

— Прекрасные руки! — пробормотал Сэнфорд, беря их в свои. — У тебя прелестные руки, Юнис. Разве не жалко использовать их для заработка денег?

— Но я собираюсь именно этим и заняться! Я должна получить деньги, заработав их этими руками. Таким образом, ты не сможешь командовать, потеряв это право.

— Почему? Я твой муж, и ты давала обет слушаться меня…

— Это просто слова, они ничего не значат!

— Церемония заключения нашего брака ничего не значит?

— А если значит, то вспомни свои собственные слова. По обету ты «передал мне все свои блага земные».

— И я передал их тебе! Ты знаешь, что девяносто процентов моих расходов уходят на тебя! Мне нравится наш дом, но он бы не был настолько роскошным, если бы не соответствовал твоим вкусам. А сейчас ты плачешься из-за того, что сама же называешь «мизерной суммой»! Неблагодарная!

— Не смей называть меня неблагодарной! Я не должна тебя благодарить! Ты передал мне этот дом из благотворительности? Как подарок? Я живу в нем по праву! И у меня также есть право на собственный банковский счет! Я имею право отстоять свою честь перед женщинами, которые смеются надо мной из-за того, что при таком богатом муже у меня нет собственного кошелька! Я не потерплю этого! Я взбунтуюсь! И можешь быть уверен — все будет иначе! Я добуду деньги…