Маленький театр - [33]
XVIII
Жиль
Но представление не состоялось и в следующее воскресенье. Оказывается, Женни нездоровилось уже очень давно, но она никому ничего не говорила, и лёгкая простуда превратилась в острый бронхит. И вот — пенициллин, банки, уколы… «Немного терпения, ещё немного терпения», — твердил доктор. А терпения у Женни как раз и не хватало.
Госпожа Шав была очень довольна, что спектакль отменили. Она считала, что Женни заболела именно из-за него. Забот у неё теперь стало ещё больше.
— Пусть Жюльетта поживёт пока вместе с Флорой на чердаке, — сказал господин Шав.
— Им там будет тесно.
— Но Флора не будет жить у нас вечно! Кстати, она собиралась уехать после дня твоего рождения… К тому же и обстоятельства сложились так, что ей придётся с нами расстаться.
Флора огорчилась. «Я могу съёжиться и не буду мешать Жюльетте — спальный мешок ведь такой большой!» — раздумывала она. Ей было очень грустно.
Даниэлю вместе с Люка поручили отвезти Флору на машине в Руан.
Низкое небо, серые свинцовые тучи, а ведь как сияло солнце в прошлое воскресенье! Машина остановилась перед кафе «У зелёного холма». К ним подбежал Жерве в синем фартуке, он попросил Люка:
— Поговори, пожалуйста, с Жилем. Может, он хоть с тобой будет говорить откровеннее. Помоги ему как-нибудь! Ты увидишь, он очень хороший! И узнай заодно, как дела у Валентина.
— Всё непременно сделаю, — пообещал Люка. — Поехали, Даниэль!
Машина мчалась по лесу. Потом замелькали деревни. Флора ничего не видела и, насупившись, упорно молчала. Когда они подъезжали к Руану, заморосил мелкий дождь, и сквозь туман с трудом можно было различить очертания кафедрального собора.
— Пять минут пятого, — заметил Даниэль. — Быстро доехали. А где стоит ваш фургон?
Флора махнула рукой куда-то в сторону:
— Вон там!
— Что же ты раньше не сказала? Теперь придётся делать крюк. Кстати, вид у тебя такой, будто тебя везут на казнь.
Поехали дальше. Вот и автофургон, рядом прицеп с брезентовым верхом.
Около фургона никого. Даниэлю чуть не силой пришлось вытаскивать Флору из машины. И теперь она стояла рядом с ним — безучастная, поникшая. Очевидно, Мили и Валентин ещё не пришли с работы.
— Как всё нескладно получилось! А может быть, Жиль дома? Жиль, Жиль! — позвал Даниэль.
В фургоне кто-то завозился, и вскоре в дверях появилось бледное, угрюмое лицо.
— Жиль! Ты дома? — крикнула Флора и бросилась к брату.
Она мгновенно забыла и о семье Шав, и о всех своих огорчениях и стала, как всегда, ласковой и весёлой. А Жиль обнимал Флору с таким видом, словно боялся, что её вот-вот у него отнимут.
— А это Даниэль и Люка… — оживлённо болтала Флора. — Ты узнаёшь Люка? А где Мили? Как я по ней соскучилась!
— Наверно, сегодня она придёт в шесть часов. А впрочем, не знаю, — отвечал Жиль, равнодушно поглядывая на Люка из-под насупленных бровей.
Даниэль раздумывал о том, что Жиль Кастиль производит странное впечатление. Он ещё несуразнее, чем его сестрёнка.
«Я его стесняю, — решил он, — без меня он, пожалуй, разговорится с Люка». И, взглянув на часы, он объявил, что в городе его ждёт приятель и что через часок он вернётся. Глаза Жиля радостно блеснули. Даниэль заметил это и понял, что поступил правильно. Едва он отъехал, как Флора забралась в фургон, и вскоре оттуда раздался её ликующий голосок:
«Ей хорошо, а мы сейчас промокнем до костей», — подумал Люка и предложил Жилю:
— А не зайти ли нам в фургон?
— Как хочешь, — негромко ответил Жиль.
Они уселись рядом на матрасе и долго молчали. Можно было подумать, что Жиль заснул. С чего же начать? Может, рассказать ему о Жерве, о Флоре, о болезни Женни?.. Люка заговорил — никакого ответа. Терпение его лопнуло. Он подтолкнул Жиля кулаком в бок, и тот от неожиданности свалился на пол.
— Ты что это? — пробурчал он, вскакивая.
— Знаешь что, хватит! — крикнул Люка. — Я приехал сюда не со стеной разговаривать. И если ты будешь молчать, я уйду.
— Ну и уходи.
Люка даже растерялся. Он вовсе не собирался уходить и сказал это просто так, не подумав. А этот чудак придрался к слову. Он схватил Жиля за плечи и посмотрел ему в глаза.
— Послушай! Жерве мне всё рассказал. Я знаю, что ты только и думаешь, как бы стать моряком… Я хотел бы помочь тебе. А ты молчишь как рыба.
— Мне никто не может помочь, — пробормотал Жиль, опустив голову.
— Да погоди ты, лучше скажи… Ведь господин Норуа…
Лицо Жиля вспыхнуло. И словно прозвучало сказочное заклинание: «Сезам, откройся» — Жиль заговорил — слова полились потоком; ему так долго пришлось кривляться на сцене, теперь, когда Маленький театр лопнул, Мили не пускает его в Гонфлер, и он будет самым несчастным человеком на свете. Валентин стал булочником, Жерве — официантом, да ещё читает свои любимые книжки… Почему же только ему, Жилю, не везёт? Ведь это несправедливо в конце концов. Для него это вопрос жизни. Эх, если бы Люка знал дядюшку Норуа!..
И Жиль всё говорил и говорил, колотя по коленкам сжатыми кулаками, и голос его прерывался.
— Когда мы ещё жили в Гонфлере, дядя Норуа водил меня на пароход. Я этого никогда не забуду… Море… Смотришь на него, и оно тебя завораживает. Я глаз не мог от него оторвать, кричал, пел… И тогда дядюшка Норуа сказал: «Я из тебя сделаю настоящего моряка, мальчуган!» Была бы жива мама, я бы давно уже плавал.
