Маленький театр - [16]
Как-то утром ей пришла в голову соблазнительная мысль. В доме царила тишина. Она соскочила с постели, надела красное платье, старые холщовые туфли на верёвочной подошве, тихонько вышла из комнаты и проскользнула на лестничную площадку. Входная дверь заперта, но ведь существуют окна… Открываем и прыгаем!.. Свобода! Но куда идти?
Она побежала прямо к пляжу, мурлыкая весёлую песенку и дрожа от утренней прохлады. На песчаном берегу ни души. Пять-шесть кульбитов, и Флора немного согрелась. Она принялась разглядывать высокие отели, окаймляющие бульвар, вдоль песчаного берега. Самый красивый — белый, с балконами. Вдруг на одном из этих балконов распахнулась дверь и вышла дама в розовом переливчатом пеньюаре.
Флора в восхищении захлопала в ладоши. Дама улыбнулась девочке, а она ответила пируэтом и стала танцевать. Дама кому-то махнула рукой, и на балкон вышел высокий человек в пижаме.
Тем временем то тут, то там стали открываться окна, двери, и на балконах появились новые зрители. Они смотрели на забавную, растрёпанную девчонку в красном платье: она вертелась, кривлялась, подпрыгивала, одна на безлюдном бульваре.
Господин в пижаме бросил ей монетку, соседи последовали его примеру; Флора, ничуть не смущаясь, подняла монеты, послала зрителям воздушный поцелуй, перекувырнулась напоследок и убежала вприпрыжку.
Служанка Люси́, с утра нацепившая серьги, собиралась подметать крыльцо. Вот она увидела Флору и выпустила метлу из рук.
— Да откуда ты взялась?
— Ходила гулять, — весело объявила Флора.
— Так рано?! Значит, это ты выпрыгнула из окна? А я-то испугалась: подумала, к нам воры забрались. Ну, если госпожа Дезобер узнает!..
Флора бросилась к Люси, повисла у неё на шее:
— Не говорите ей, пожалуйста! Мне так хотелось пойти погулять! Я больше не буду, честное слово!
Служанка покачала головой, и тут Флора, состроив умильную рожицу, быстро добавила:
— Ах, какие у вас дивные серьги! А знаете, ведь вы гораздо красивее тёти!
Люси была явно польщена, хоть и замахала руками. Тут хитрая девчонка горячо её поцеловала.
— Какая у вас нежная кожа! Я так вас люблю, Люси! Ведь вы ничего не скажете тёте, правда?
— Ну хорошо, хорошо, — сдалась служанка. — Только быстрее входи и переоденься. Ты же знаешь, хозяйка не любит это платье.
— Ещё поцелуй, и я бегу! — пропела Флора.
Всё утро она вела себя примерно.
— Ей необходима твёрдая рука, — убеждённо говорила госпожа Дезобер мужу. — Она, пожалуй, научится светским манерам.
— Конечно, у неё есть хорошие задатки и она бывает так мила!.. — отвечал он. — А вдруг мне удастся приохотить её к учению, научить считать и правильно писать? Ведь она так невежественна…
— Попробуй. Это её займёт. Только будь построже, пожалуйста.
Флора пришла в смятение: так вот что её ждёт! Она бы наотрез отказалась, если б не утренняя выходка — воспоминание о ней смущало её покой. Она невнятно пробормотала «хорошо», и дядя потрепал её по голове.
— Вот и славно. Пойдём в столовую, там спокойнее.
Орудия пытки — разлинованная бумага, карандаши, книга — были уже готовы; Флора даже зажмурилась. Зато дядя, сидя перед ней, сиял от радости. Он перелистал книгу, ткнул толстым пальцем в какую-то строчку и повелительно изрёк:
— Пиши: «Всем известно, что равнина — это ровная, земная поверхность». Как ты медленно пишешь! И не высовывай язык. Ну-ка, дай сюда!
Дядя смотрел на её каракули, с трудом разбирал. Вот что написала Флора:
«Всем известна што рафнина эта ров на я зем на я по верхнсть».
Дядя прочёл, перечёл, словно не веря своим глазам.
— Что это такое? Что ты написала? — наконец выговорил он.
— Всем известно, что равнина — это ровная… — покорно ответила Флора.
— Нет, это просто невообразимо! А орфография? Что же ты делала в школе?
— Я сидела рядом с Генриеттой Ниту́ш, — живо отозвалась Флора. — И мы болтали о танцах… А учительница у нас уродка, и однажды…
— Довольно! Сколько будет девятнадцать и шесть?
— Пятьдесят восемь. А теперь я пойду играть. Можно?
— Иди, иди, — бормотал, вытирая вспотевший лоб, господин Дезобер. — Вот тупица!
Флора сорвалась с места и понеслась в сад, зеленевший позади дома. Он ей не очень нравился: прямые аллеи, клумбы, окаймлённые самшитом. Вот за стеной раскинулся сад, без клумб — большой, тенистый, и ей вдруг ужасно захотелось посмотреть, что там творится. И она ловко взобралась на стену.
В большом саду ни души. Два красных мяча и скакалка валяются на земле, а из открытого окна доносятся чьи-то голоса. Флора сидит наверху и ожесточённо колотит ногами по стене — поскорее бы испортить новые ненавистные сандалеты. Время от времени она с довольным видом осматривает царапины на жёлтой коже. Она так увлеклась этим занятием, что несказанно удивилась, увидев две пары глаз. Они разглядывали её снизу вверх.
Смотрели на неё две девочки — кругленькие, толстощёкие, в белоснежных платьях и до того похожие друг на друга, что Флоре показалось, будто в глазах у неё двоится.
— А, да это близнецы! Какие смешные! — воскликнула она, захлопала в ладоши и птицей спорхнула со стены.
Девочки наблюдали за ней, онемев от изумления. Она снисходительно улыбнулась.
— Меня зовут Флора. А вас?
