Маленький свободный народец - [25]
— В мыслях такого не было!
Тиффани приподняла ногу в огромном башмаке. Туп Вулли подбежал, и она осторожно наступила на него. Фигль оказался надёжной опорой. С таким же успехом можно было наступить на кирпич.
— А таперя другой башмакс! — сказал Явор.
— Я же упаду!
— Нае, мы ловки таскать громазды тушки!
И вот Тиффани уже стоит на двух пикстах. Носильщики поёрзали, приноравливаясь к весу, но аккуратно, так что она не потеряла равновесия. Стоять на Фиглях было легко. Как будто подошвы башмаков просто сделались очень толстыми.
— Ехай! — крикнул Явор снизу. — И не волнувайся, твой кошакс не будет нямить птах! Два-три ребя бу тута, шоб за ними зырить!
Крысодав крался по ветке. Он с трудом усваивал новое. Зато без труда находил гнёзда. Котяра расслышал чириканье аж с дальнего конца сада, а оказавшись у дерева, разглядел три жёлтых клювика, высовывавшихся из гнезда. Он стал подбираться к ним, дрожа хвостом от предвкушения… Сейчас…
Трое Нак-мак-Фиглей сбросили соломенные шапочки с клювами и радостно ухмыльнулись ему в морду.
— Привет, котява! — заявил один. — Чё, совсем туп-туп, на ус не мотай, да? ЧИРИ-И-ИК!!!
Глава 5
Зелёное море
Тиффани, не шевеля ногами, летела в нескольких дюймах от земли. Ветер свистел у неё в ушах. Фигли, не сбавляя шага, проскочили верхние ворота фермы и помчались по холмам.
Вот девочка, она летит. Вот жаба, она сидит у девочки на голове, вцепившись в её волосы.
А теперь поднимемся выше, так, чтобы видеть китовьи спины холмов. И вот девочка уже всего лишь светло-голубое пятнышко в необъятном море травы, ощипанной овцами так коротко, что оставшаяся зелень не длиннее ворса ковра. Но зелёное море не везде имеет первозданный вид. Тут и там отметились люди.
В прошлом году Тиффани отдала три морковки и яблоко за полчаса геологии. Правда, одну морковку она отработала обратно, объяснив учителю, что писать на вывеске «Гиалохия» — неправильно. Тот учитель рассказал, как получился мел: когда-то, миллионы лет назад, в здешних краях было море, и мел — это остатки крохотных раковин моллюсков.
Тиффани была готова в это поверить. На Меловых холмах часто попадались маленькие ракушки. Но откуда тогда взялся кремень? Об этом учитель мало что мог рассказать. Почему среди мела и известняка, самого мягкого камня на свете, попадаются куски кремня, который твёрже стали? Пастухи иногда делали ножи, раскалывая одним кремнём другой, и такой нож был куда острее железного.
А когда-то, во времена, которые на Меловых холмах звали давнишними, люди копали ямы и складывали туда кремень. Ямы сохранились до сих пор — глубокие рытвины в зелёных округлостях холмов, заросшие терновником и ежевикой.
А ещё люди холмов до сих пор находили большие шишковатые куски кремня, когда вскапывали грядки. Порой это были булыжники размером с человеческую голову. Да они зачастую и походили на головы. То есть они были настолько неровными, бугорчатыми и причудливыми, что в них при желании можно было разглядеть что угодно: лицо, сказочного зверя, чудище морское. Самые интересные куски кремня хозяева огородов выставляли на всеобщее обозрение, чтобы соседи могли оценить.
Старики звали эти булыжники «мелятки», то есть «дети мела». А Тиффани всегда чудилось в них нечто… странное. Словно камень мучительно старался ожить. Некоторые кремни выглядели как куски мяса, или костей, или прочего товара из мясной лавки. Как будто в темноте морских глубин мел пытался лепить живых созданий.
Но кавернами в известняке дело не ограничивалось, были в холмах и другие следы давнего пребывания человека. Тут и там попадались огромные валуны, выстроенные в круг, и могильные курганы, похожие на зелёные фурункулы. Говорили, в курганах покоятся древние вожди и сокровища. Никому и в голову не приходило раскопать их и проверить.
А ещё были огромные меловые фигуры{14}. Пастухи, бродя со стадами, от нечего делать убирали с них сорняки, чтобы белые контуры не зарастали. Слой почвы на холмах был совсем тонкий, всего несколько дюймов. Под ним начинался мел. Отпечаток подковы, сковырнувшей дёрн до самого мела, мог держаться несколько месяцев. А эти силуэты держались тысячи лет. Они изображали лошадей и великанов, но странное дело — откуда ни посмотри, видно было плохо. Казалось, неведомые художники прошлого рассчитывали, что их творениями будут любоваться с высоты птичьего полёта.
И ещё в холмах были места с дурной славой. Например, Старая Кузня{15}. Кто-то когда-то пристроил четыре огромных каменных плиты на склоне кургана так, что получилось нечто вроде хижины, наполовину вросшей в землю. Кузня была длиной всего несколько шагов. Казалось бы, ничего особенного, но если заглянуть в неё и прокричать своё имя, пройдёт несколько мгновений, прежде чем оно вернётся к тебе эхом.
Люди оставили свои следы повсюду. Меловые холмы были очень важным местом.
Тиффани и Фигли миновали хижины стригалей и помчались дальше вверх по склону. Никто не обратил на них внимания. Стриженым овцам не было никакого дела до девочки, которая неслась мимо, не касаясь земли.
Здесь начинались настоящие холмы, где лишь блеяние ягнят и крики канюков изредка нарушали деловитую тишину, наполненную жужжанием пчёл, дыханием ветерка и шелестом травы, растущей по тонне в минуту.
