Маленький свободный народец - [23]

Слуга сказал:

— Барон повелевает тебе изыскать способ спасти его пса, госпожа Болен. В награду за это он даст тебе сотню серебряных монет.

Матушка Болен долго молчала, с улыбкой разглядывая горизонт и попыхивая трубочкой. Потом промолвила:

— Кто восстанет против своего господина, того повесят. Кто с голоду украдёт овцу своего господина, того повесят. Таков закон холмов, а мел холмов — у меня в костях. Кто таков барон, чтобы заради него закон рушить?

— Барон — хозяин этой земли, — сказал слуга. — И это его закон.

И тогда матушка Болен посмотрела на него так, что тот поседел. Так говорят. Истории о матушке Болен всегда немного сказочные.

— А коли это его закон, как ты говоришь, — сказала она, — так пусть барон плюёт на него, и посмотрим, что из этого выйдет.

Несколько часов спустя барон прислал к матушке Болен своего управляющего. Тот был человеком куда более важным, чем давешний слуга, но знал матушку дольше.

— Госпожа Болен, — сказал он, — барон просит тебя оказать ему услугу. Люди прислушиваются к тебе, так что ты можешь спасти его пса. А барон с радостью отблагодарит тебя за помощь полусотней золотых. Уверен, все останутся довольны.

Матушка некоторое время курила, разглядывая новорождённых ягнят, а потом ответила:

— Ты говоришь за своего господина. Господин твой заступается за своего пса. А кто заступится за холмы? Где твой барон, чтобы заради него закон рушить?

Рассказывают, что, когда барону передали ответ матушки, он не сказал ни слова. Но, пусть он и был человеком высокомерным, заносчивым и порой безрассудным, глупцом он не был. И тем же вечером он пешком поднялся к кибитке и сел возле неё на траву.

Помолчав, матушка Болен спросила:

— Что привело тебя ко мне, господин мой?

— Матушка Болен, пожалуйста, спаси мою собаку, — сказал барон.

— А ты принёс злато? Аль серебро? — спросила матушка Болен.

— Нет, — ответил барон. — Ни золота, ни серебра.

— Хорошо. Закон, который можно перебороть златом аль серебром, — никудышный закон. И что же?

— Я прошу тебя, матушка Болен.

— Хочешь перебороть закон силой слова?

— Да, матушка Болен, этого и хочу.

Говорили, матушка Болен долго любовалась закатом, прежде чем ответила:

— Видишь вон тот старый каменный хлев ниже по склону? Приходи туда завтра на рассвете, и посмотрим, можно ли старого пса научить новым трюкам. Каждый получит по заслугам. Спокойной тебе ночи.

Наутро чуть не вся деревня собралась возле старого каменного хлева. Матушка Болен приехала на небольшой телеге с фермы и привезла с собой овцу с новорождённым ягнёнком. Она завела их в хлев.

Люди барона привели пса. Пёс рычал и огрызался после ночи на цепи в сарае и пытался укусить дюжих мужиков, которые вели его на двух кожаных поводках. Пёс был косматый. И клыкастый.

Барон приехал верхом, и с ним был управляющий. Матушка Болен кивнула им и распахнула дверь хлева.

— Хочешь запереть в одном хлеву пса и овечек, госпожа Болен? — спросил управляющий. — Чтобы пёс придушил ягнёнка?

Смех быстро стих. Люди не очень-то жаловали управляющего.

— Посмотрим, — только и сказала матушка Болен.

Люди барона подтащили пса к хлеву, втолкнули его внутрь и быстро захлопнули дверь. Все бросились к маленьким оконцам.

Заблеял ягнёнок, зарычал пёс, подала голос мать-овца. Но это было не обычное овечье блеяние. От её крика волосы вставали дыбом.

Что-то ударилось о дверь, да так, что она едва не слетела с петель. Пёс отчаянно взвизгнул.

Матушка Болен взяла Тиффани на руки и поднесла к окну.

Пёс весь дрожал. Он пытался подняться, но не успел — овца снова ударила его, всеми своими семьюдесятью разъярёнными фунтами, словно хотела забодать.

Матушка Болен опустила внучку на землю и раскурила трубку. Она мирно попыхивала табачком, а хлев за её спиной трясся и содрогался, собака скулила и визжала.

Через минуту-другую матушка кивнула людям барона. Те распахнули дверь.

Пёс вышел, хромой на три лапы, и не успел уковылять далеко — овца вылетела за ним и поддала так, что он упал и остался лежать. Возможно, понял, что вставать лучше не пытаться.

Матушка Болен снова кивнула, и овцу затолкали обратно в хлев.

Барон смотрел на всё на это разинув рот.

— Он загрыз дикого вепря весной, — сказал он. — Что ты с ним сделала?

— Он поправится, — сказала матушка Болен, старательно обойдя вопрос. — Пострадала-то больше его гордость. Но он ни в жизнь теперь не сунется к овце, вот те палец. — Она лизнула свой большой палец и подняла его, повернувшись к барону.

Поколебавшись лишь мгновение, барон сделал то же самое и, свесившись с седла, прижал свой большой палец к пальцу матушки. Все знали, что это значит. На Меловых холмах, когда сделку скрепляют на пальцах, нарушить её никак нельзя.

— По твоему слову был нарушен закон, — сказала матушка Болен. — Вспомнишь ты этот день, когда будешь править суд? Однажды придётся вспомнить.

Барон кивнул.

— Вот и ладно, — сказала матушка Болен и опустила палец.

На следующий день барон отплатил матушке Болен золотом. Точнее, золотой фольгой, в которую была завёрнута унция «Весёлого капитана», вонючего и крепкого табака. Матушка курила только это зелье и очень переживала, если бродячие торговцы долго не заходили в деревню и её запасы подходили к концу. Чтобы подкупить матушку Болен, не хватило бы всего золота в мире, но унции «Весёлого капитана» было вполне достаточно, чтобы привлечь её внимание.