Маленький цветочный магазин у моря - [29]

— Гм… — Я смотрю на них с ухмылкой. Надо же, куда дело пошло.

— Да, мне пора! — Вуди расправляет плечи. — Леди…

Он надевает каску.

— Зайду попозже, на само открытие. Надо будет сдерживать толпу, сами понимаете.

Сильно сомневаюсь, что это понадобится. Спасибо, если хоть ручеек покупателей пойдет, не говоря уж о неконтролируемой лавине. Но я подыгрываю Вуди.

— Конечно. Увидимся.

Вуди уходит, а я смотрю на Эмбер, запирающую за ним дверь.

— Что? — спрашивает она, стараясь сохранить невинный тон.

— Ты серьезно, Эмбер?

— Насчет чего?

— Насчет Вуди.

— Он милый… и мне нравится, — робко говорит она и делает вид, что поправляет ирисы в вазе.

— Мне он тоже нравится, — говорю я, — только не так.

— У каждого свои вкусы. Вуди не похож ни на одного мужчину, которого я раньше встречала. Он добрый и мягкий, а я не привыкла к таким.

Я смотрю, как она возвращается к столу и принимается с пылом наматывать розовую ленту обратно на катушку. Может, еще что-нибудь скажет? Нет, молчит.

Я уже готова спросить, что она имела в виду, но тут появляются Энт и Дек с полным подносом пирожных — тоже в подарок первым посетителям — вместе с букетами.

И мы отпираем дверь в третий раз.

— Как тут все отдраено! — восклицает Энт, озираясь по сторонам, пока Дек и Эмбер уносят пирожные в глубь магазина. — Вы проделали потрясающую работу! Так светло и свежо! Совсем не то, что прежде. Ох, без обид!

И он зажимает рот рукой.

— Без проблем, — улыбаюсь я. — Тут и правда было мрачновато. Но бабушке этого хватало. Я так понимаю, у нее не в убранстве было дело.

— Ничего другого и не требовалось, — говорит Дек, возвращаясь. — Она была чудесной женщиной, Поппи, и обладала особым даром с цветами. Это знали все, кто сюда приходил. И никому не было дела до цвета обоев.

— Вы тоже покупали у нее цветы? — спрашиваю я.

Они переглядываются.

— Конечно, все время, — говорит Дек.

— Какой-нибудь особенный повод?

Они разглядывают магазин.

— О, вы только посмотрите на это! — Энт с восторгом смотрит на абстрактный керамический подстаканник в виде тюльпана. — Это… интересно!

— Это кто-то из учеников Белль сделал, — объясняет Эмбер. — Некоторые работы такие необычные, своеобразные!

— Очень точно сказано, — замечает Дек, глядя через плечо Энта. — Необычные.

— Возвращаясь к цветам, — упрямо напоминаю я. — Для чего они понадобились?

— Не знаю, о чем ты, Поппи, — увиливает Энт. — Я же говорю, мы все время их покупали.

— А знаете, что бабушка записывала особые случаи? — сообщаю я. — Мы с Эмбер нашли блокноты многолетней давности.

Следом за первой коробкой в бабушкином коттедже нашлось еще несколько: хроника целого столетия. Чудеса в «Гирлянде маргариток» начались задолго до того, как он достался бабушке. Кажется, уже больше века магазин помогал всем, кто сюда заглядывал.

Дек смотрит на Энта.

— Валяй, — говорит тот. — Нам скрывать нечего, можешь рассказывать.

— Поставь, пожалуй, чайник, Поппи, — советует Дек. — Это долгая история.

Мы рассаживаемся на деревянных стульях в подсобке; у каждого белая кружка с каким-нибудь цветком — это Эмбер придумала. У меня, понятно, мак, у Эмбер — подсолнух, у Дека — маргаритка, а Энту достаются анютины глазки.

— Ну что ж, — начинает Дек. — Постараюсь покороче.

Он бросает взгляд на Энта, и тот кивает, подбадривая его.

— Когда мне досталась по наследству пекарня в Сент-Феликсе, я был полным раздолбаем. Жил в Брайтоне, отпустив тормоза. Думаю, всем понятно, что это такое.

Мы дружно киваем.

— Мне крупно повезло в лотерее, и я сорил деньгами напропалую. Гордиться тут нечем, но я был очень молод, впервые вкусил богемную жизнь и наслаждался всеми ее скандалами и пороками.

Он умолкает, собираясь с духом, и Энт успокаивающе кладет руку ему на плечо.

— Я думал, у меня есть друзья, — продолжает Дек. — Но их интересовали только мои деньги и то, что я им мог купить. А для меня это обернулось лишь опасностью. Я влип в пару очень грязных историй, которые просто подкосили меня.

И он снова смотрит на Энта, а тот сжимает его плечо.

Я кошусь на Эмбер, но та утыкается в кружку кофе.

— Я промотал все деньги и, как следствие, растерял так называемых друзей. Я был на грани самоубийства, и это не преувеличение. И тут умер дядя. — Он улыбается. — Если вы думаете, что это меня доконало, то ничего подобного. Когда я узнал, что он оставил мне, любимому племяннику, свой бизнес, забрезжила новая надежда. Появилось, к чему стремиться.

Он обводит нас взглядом, и мы, попивая из чашек, ждем продолжения.

— Знаю, что с такими историями о падении и искуплении стоило бы на радио к Джереми Кайлу идти. Но это все правда.

— Нет ничего правдивей реальной жизни, — с сочувствием говорит Эмбер. — Я бы могла такое рассказать, что с тобой бы шок случился.

Мы пялимся на нее с интересом, но она только подмигивает Деку.

— Выкладывай, что случилось, когда ты перебрался в Сент-Феликс?

— Я приехал сюда, нашел дядины секретные рецепты, некоторые из которых передавались от поколения к поколению, и что-то изменилось. Я начал работать, люди приходили ко мне, покупали мою выпечку и рассказывали, как она нравится им. Странно, но я почувствовал себя особенным. Как будто обрел наконец свое настоящее призвание.