Мальчишки в бескозырках - [25]

Любил я песни в исполнении Клавдии Шульженко. Но впервые увидел ее на сцене клуба только в 1946 году. Тогда нахимовское училище впервые участвовало в майском параде в Москве.

И вот перед парадом к нам на концерт в морской полк приехала Клавдия Шульженко. После исполнения песни «Руки» несколько человек, в том числе и я, нахимовец, выскочили на сцену с цветами и под бурные аплодисменты подняли Клавдию Ивановну на руки.

Музыку я любил всегда, особенно эстрадную.

Однажды в Ноябрьский праздник 1949 года я стоял на крейсере «Аврора» вахтенным сигнальщиком. Тогда мы, нахимовцы старших классов, жили и учились на легендарном корабле, который стоит на вечной стоянке против здания нахимовского училища. За несколько дней до праздника на «Авроре» побывали представители Ленинградского радио. Спрашивали, кто занят по службе 7 ноября. В числе других был назван и я. Радиожурналисты спросили, какую для меня исполнить заявку. Я назвал несколько вещей.

И вот теперь по радио объявили, что по просьбе нахимовца Виктора Иванова, участника войны, исполняется галоп «Веселый поезд» из кинофильма «Первая перчатка». Я очень гордился, что мою заявку выполнили в большом эфире…

Когда меня, закутанного в одеяло, увозили на фронт, баян тоже поехал со мной. После того как я более-менее отошел от голода, первое, что попросил, это дать мне мой баян. С тех пор в перерывах между боями я всегда играл для бойцов — и в землянках, и в окопах. Баян солдаты любили. Как бы они ни уставали, но, если я начинал играть какую-нибудь песню, все непременно подтягивали. Особенно любили бойцы петь народные песни, напевные, с понятной мелодией. Всегда просили играть песни, где были упоминания о доме, о России, о любимых. И сейчас у меня перед глазами землянка, в которой солдаты, усевшись на нары, поют:

Живет моя отрада в высоком терему,

А в терем тот высокий нет ходу никому.

Или:

Позарастали стежки-дорожки, где проходили милого ножки.

Позарастали мохом, травою, где мы гуляли, милый, с тобою.

Очень любили петь солдаты и другие русские песни: «По диким степям Забайкалья…», «Ой полна, полна коробушка…».

Пели и современные по тем временам песни, такие, как «Катюша», «Легко на сердце от песни веселой…», «Любимый город», «Дан приказ ему на Запад…», «Тучи над городом встали…».

Сам комиссар очень любил только что появившуюся на фронте и сразу завоевавшую сердца воинов песню «В землянке». Часто просил сыграть и, присев на чурбак, с грустинкой тихо пел: «До тебя мне дойти нелегко, а до смерти — четыре шага».

Несмотря на то что на фронте из-за недоедания приходилось беречь силы, все равно при звуках барыни или цыганочки кто-то из бойцов обязательно пускался в пляс.

Музыка всегда поднимала настроение солдат.

Комиссар полка старший батальонный комиссар Васильев не раз мне говорил:

— Ты, Витя, настоящий политбоец. Твоя главная на фронте работа — это игра для бойцов на баяне.

И я старался играть от души.

Под Невской Дубровкой в землянку, где лежал мой баян, попал снаряд. Землянка обрушилась, и под ее развалинами погиб мой верный товарищ.

Впервые я играл на чужом инструменте в госпитале на станции Шексна. Как-то в наш барак заглянула медсестра и сообщила, что шефы-моряки будут давать для раненых концерт. Конечно же в барак, где было наше отделение, набилось много народу. Моряки пели, плясали. Баянист-аккомпаниатор мне не понравился: играл слабовато, фальшивил. И тогда я под смех своих товарищей-раненых попросил, чтобы разрешили сыграть мне. По баяну я истосковался, не играл месяца два… В игру вложил всю душу. Все зааплодировали.

А когда я заиграл «Яблочко», то один из моряков не выдержал и пустился в пляс, отбивая знаменитую флотскую чечетку. Кто-то из раненых притащил кусок фанеры и постелил на пол, чтобы звуки чечетки были громче.

После концерта матрос, которому принадлежал баян, отдал мне инструмент до выписки с условием, что я буду аккомпанировать его товарищам при выступлениях в других отделениях. Я с радостью согласился.

В аэростатном полку, узнав, что я баянист, выдали мне баян и велели, чтобы я в свободное от службы время играл для бойцов, участвовал в красноармейской художественной самодеятельности.

Со своим баяном я как бы исполнял обязанности полкового оркестра. И когда в 1943 году был утвержден новый Государственный гимн, я по распоряжению командира полка разучил его и исполнял на всех торжественных собраниях. А качество моего исполнения проверял даже какой-то товарищ из вышестоящего штаба.

Играл я много. Участвовал в художественной самодеятельности полка, а когда послали учиться в школу, участвовал и в тамошних концертах.

В Центральном архиве Министерства обороны сохранились документы 3-го аэростатного полка. Не без волнения читал я их уже в наши дни. Вот, например, какие строки я обнаружил в книге приказов по полку от 20 марта 1943 года:

«За активное участие в красноармейской художественной самодеятельности наградить грамотой:

1. Техника-лейтенанта т. Смелянского

2. Сержанта т. Симонова

3. Сержанта т. Веселова

4. Сержанта т. Мельникова

5. Ефрейтора т. Иванова

Командир полка подполковник Кононов

Начальник штаба майор Башаринов».