Мальчишки в бескозырках - [27]

Ленинградцы наперекор фашистам не дали испортить себе настроение. Любовь к музыке, к песне оказалась сильнее вражеских снарядов.

Когда я вышел на сцену, то был ослеплен ярким светом рампы. Зала не было видно, он зиял для меня черной пустотой.

Сел на стул, мне принесли баян, это вызвало одобрительные аплодисменты. Дело в том, что я был маленького роста и самому мне было трудно вытащить тяжелый баян на сцену. Не помню, кто составлял мне репертуар, но я играл песню «Встреча Буденного с казаками», а на «бис» — «Танец маленьких лебедей». Как бы там ни было, но выступал я успешно. И даже в «Вечернем Ленинграде» в кратком отчете о концерте упоминалась моя фамилия как самого юного исполнителя.

Было уже около двух часов ночи, когда мы подъезжали к своей части. Оставалось совсем немного, минут десять езды, когда вражеский снаряд попал в один из домов на Пороховых. Я почувствовал, как по лицу у меня потекла кровь. Боли не было. И я не сразу понял, в чем дело. Гриша остановил мотоцикл, осмотрел меня. Оказалось, маленький осколок попал мне в голову и застрял чуть выше правой брови. Гриша меня перевязал, и мы поехали в полк.

В госпиталь в тот раз я не лег. Но со временем голова стала побаливать, и пришлось перед поступлением в нахимовское училище лечь на операцию, чтобы удалить осколок.

Заключительному концерту предшествовали несколько отборочных. На одном из них, концерте художественной самодеятельности ленинградской армии ПВО, я неожиданно встретился… Впрочем, все по порядку.

Этот концерт проходил на Петроградской стороне в здании Дома культуры, что на площади Льва Толстого. Идем мы с Гришей к главному входу. Гриша впереди несет мой баян, я за ним, Вдруг кто-то хватает меня за рукав:

— Вы куда, товарищ ефрейтор?

От неожиданности я опешил: меня — и вдруг не пускают?! Курносый солдат с автоматом на груди крепко держит меня за рукав и… улыбается. Я возмущенно объясняю, с кем он имеет дело. А солдат хохочет и не отпускает. Я уж хотел звать на помощь Гришу, но тут с изумлением узнаю в солдате родного дядю из Боровичей — Григория Павловича! Обнялись мы. Тискаем друг друга. Никто не может понять, в чем дело. А когда разобрались, тоже заулыбались. Виданное дело, племянник дядю не узнал. А я и в самом деле не узнал его в военной форме. Да и времени с нашей последней встречи прошло немало — добрых пять лет.

Вскоре после поступления в нахимовское мама, видя, что я тоскую без баяна, решила купить мне небольшой аккордеон.

Это было первое послевоенное лето. Аккордеоны в ту пору стали в большой моде. Поехали с мамой на Сенную площадь (ныне площадь Мира) в магазин, где продавались музыкальные инструменты. И вот видим небольшой аккордеон, как говорят, половина полного. Решили его купить.

Игра на аккордеоне по сравнению с баяном имеет свои особенности. Пришлось переучиваться. Через некоторое время я уже играл «Синий платочек». Дальше пошло легче. В конце концов я полностью освоился с новым инструментом.

В клубе училища мне выдали полный аккордеон. Так у меня опять появился настоящий инструмент. Снова играл для товарищей, снова конкурсы.

Смешно вспоминать, но самые лучшие мои концерты состоялись перед отбоем в гальюне. После учебы перед сном все собирались в умывальнике. Воспитанник Игорь Кириллов был ударником. И каким! Он барабанил на табуретке и на кастрюле, на всем, что попадалось под руку. Все, кто мог и хотел, пели. Пели, конечно, морские песни. И «Пары подняли боевые корабли…», и «На приморском бульваре», и «Варяг». Пели и джазовые песни, отдавали дань и «Юнге Билю», «Цыганочке Азе»…

Как и всех военных людей, нас выделяли на различные работы, в том числе и на чистку картошки. Здесь у меня была привилегия — все чистили, а я играл. Но должен был играть не переставая, никуда тут не денешься.

Аккордеон я брал на практику в море, играл на кораблях.

В нахимовском училище я попробовал серьезно заняться музыкой. Стал изучать с преподавателем ноты, но меня хватило ненадолго. Недостало терпения играть по нотам. Считал, что то же самое можно сделать быстрее, на слух.

После нахимовского я поступил в Высшее военно-морское училище имени Фрунзе. Здесь к художественной самодеятельности относились гораздо серьезнее. Аккордеон, прекрасный аккордеон, на котором играл в нахимовском, я сдал, а в клубе училища Фрунзе мне дали новый.

Над училищем шефствовали многие известные театральные коллективы. Достаточно назвать оперный Театр имени Кирова, Драматический театр имени А. С. Пушкина.

Однажды после одного из любительских спектаклей, в котором я участвовал, ко мне подошел Юрий Толубеев, впоследствии народный артист СССР, и предложил уйти из училища, покинуть службу и поступить в студию при Театре имени А. С. Пушкина. Привел в пример Игоря Горбачева, который ушел чуть ли не с последнего курса Ленинградского университета. Толубеев убеждал, что меня на поприще театра ждет большое будущее. Дело зашло так далеко, что меня вызвал к себе начальник училища вице-адмирал Богденко, у которого побывал Толубеев.

Я очень растерялся. Человека, который мог бы мне подсказать, как быть, рядом не было. Я же связал свою мечту с флотом. Покинуть службу, расстаться с флотом я не мог. Здесь мне было все ясно. Театральное поприще манило, но я видел себя на командирском мостике. Короче, я отказался.