Мальчишки - [28]

Отольется небо, поплывет за горизонт заледеневшими облаками — и уже буйствовать ветру, сжимать коросту земли.

В сырой сутеми скрипят вымокшие сосны, не жалуясь, а точно отогреваясь, точно боясь застынуть.

И вот уже иней. И вот уже ледок, и на сухих, полегших травах снег, пушистый, спорый.

Прошел год.

Проводила Ара вторую осень.

Зимой трудно. Зимой холодно. Ара больше спит. Куролесят вьюги, только стон идет по лесу. Заметают вьюги след, гладко стелят, не отыщешь быстрый заячий след, по запаху совсем не найдешь — ветер уносит запах.

Ара, обрастая инеем, ныряет в кусты — кажется, сидит беляк у ветки, схоронился, а нырнешь — снег и снег. Попробуй по морозу да по ветру гонять невидимых зайцев, оледенеешь мордой, в сосульку врастешь — голодно зимой, беда.

Трудно зимой. Ара больше спит, слушает, как звенит сосна, как завывает далеко чужой волк — тоже голодно и морозно, вот и воет на летящую жуть долгой вьюги, — вроде бы легче, если выть, вроде бы не замерз еще.

Тянутся снежные месяцы. И солнце не в солнце — ослепляет, а не греет.

Часто Ара слышала, как воет чужой волк, иногда близко, иногда далеко, словно зазывает кого.

Выбежала однажды на опушку, огляделась, стройная, узкотелая, легкая, голова закинута гордо, глаза поблескивают. И прямо навстречу вдруг вышел могучий волк, длинноногий, остроухий.

Подошел, обнюхал, улыбнулся, ухватил игриво за ухо, потянул одними губами, поднял волной сиреневый снег, сказал:

— Весна. Вдвоем лучше. Я Анг.

Притихла Ара, покорно стояла перед могучим Ангом, уголком глаза следила за ним, и жарко становилось ей, — рассыпчатой была шерсть на спине.

— Ты красивая, — сказал Анг.

И Ара, медленно погружая сильные лапы в снег, пошла к гнезду.

Она не оглядывалась. Она знала — Анг идет следом…

Это были звонкие, горячие дни предчувствия весны. Ара будто наполнилась солнцем, будто заново открыла неистребимую жажду — жить!

Открыла в себе мать.

Поскрипывает лес, стряхивает росу, — слабо шумит, безветренно, просачивая солнце.

Ара дремлет. Вдруг вздрагивает на шорох упавшей шишки — высоко в гнезде бьет крыльями птица.

Утром в лесу прозрачно, прохладно и беззвучно. Ара подходит к Ангу, трется о его голову.

— Вставай, Анг. Солнца уже много, Анг.

Завозились волчата, повылезали на воздух из-под корней и ну кувыркаться, глядит на них Ара — душа радуется. Вот меньшой чуть в пень не угодил, чернявый бесенок.

— Смотри, Анг. Они все в тебя. Только этот моей шерсти. А так все в тебя. Первые наши…

Ара ложится рядом с Ангом. Солнце серебрит умную голову.

Лес, вымытый теплым ночным дождем, непотревоженно молчит, точно боится нечаянно уронить чистые капли росы с листьев, словно слушает землю корнями и травами и пригревшимися на ветках птицами.

Вдруг встрепенется птица, пересвистнет легонько и опять замолкнет, зачарованно слушая, как летит ее голос по блестящим листьям в глубь чащи.

Встряхивается Анг, рыкает крепко, показывая острые клыки, и, весь подобравшись, уходит на охоту.

Ара загоняет волчат в гнездо, ворчит что-то строгое, зажигается глазами и вслед за Ангом неслышным шагом пропадает в чаще.

Она снова чувствует, как пружинисто наливается гибкое тело, как упруг шаг и тяжело ударяет сердце.

Она выходит на поляну, ловит далекий лосиный запах и уже веселым гоном, толчками откидываясь от земли, мчится через лее.

Она гонит долго, хватая разгоряченной пастью воздух. Она уже взяла след, свежий, мягкий. Она уже ничего не видит, кроме четкого следа лосиного копыта.

Но вдруг останавливается резко, ложится, остро подняв здоровое ухо — впереди человек.

Ара помнит озеро, помнит отброшенную выстрелом землю, помнит волчицу-мать. Ей становится страшно и хочется взвыть, позвать Анга.

Человек идет по лесу.

Застыла Ара, вмялась в землю, вздыбила шерсть, бросилась в сторону и, обламывая ветки, понеслась назад к гнезду.

Неслась, петляя, накипала пена у пасти, срывалась комочками снега…

Пусто в гнезде. Птица поет на суку, маленькая, как шишка. Заметалась Ара, взрыла лапами землю, широко открыла клыки.

Еще тепло в гнезде от волчат.

Еще пахнет ее волчатами.

Резкая боль сцепила переднюю лапу. Упала Ара, дернулась — крепче сошлись стальные зубы капкана, держат трепещущую Ару — попробуй вырвись.

Свилась в жесткий клубок, рванула зубами, яростно взвыла, отгрызая лапу, стекленея глазами, и с окровавленной пастью взметнулась и вынеслась из гнезда, слепая, на трех лапах, с одним торчащим ухом.

Летела по следу, очертя голову, а когда вырвалась из леса и встала, обессиленная, на бугре, прямо в грудь ударило что-то горячее, растеклось — упала Ара, забилась.

На узкую тропу вышел человек.

…Ночью зазывным воем тревожил Анг лес.

РАКОВИНА

Он был черен и белозуб. Он спускался к морю. По мелкой гальке пузырилась пена. Он прыгал в воду, выбрасывая вперед руки. Заплывал до шапки бакена и, держась за него, отдыхал, щурясь на гладкую воду.

Громадная чаша моря купала солнце. Казалось, море просвечено до дна.

Он возвращался назад, медленно загребая руками. Выбрасывал на берег студенистые звезды медуз и смотрел, как они тают на солнце, прозрачно растекаясь по гальке…

Она приехала в санаторий утром. Пухлый чемодан был похож на большую старую черепаху. Она измучилась с ним. Она разговаривала с чемоданом, как с человеком.