Мальчишки из Нахаловки - [41]

Утром Максим проснулся первым. Еще когда торговал газетами, приучил себя с вечера «заказывать», когда вставать, и просыпался точно в назначенное время. Огляделся. Из шалаша был виден залив и Сакмара.

— Эй, народ, вставай, клев проспали.

Пошли проверять снасти. На первом же крючке оказался крупный, фунтов на пять, соменок. Но на других четырех не было ничего. На перетяг попалась всего пара окуней. Ребята были разочарованы.

Ну хорошо, из соменка получилась бы отличная уха. Так за него можно получить целую буханку хлеба. А из двух окуней уха не выйдет. Если бы к ним еще десятка полтора таких, то можно было еще и картошки с ведерко добыть. Взялись за удочки.

Володька закинул туда, где он вчера мыл посуду, и вскоре вытащил хорошего окуня, потом ерша. У Газиса тоже дело пошло, он поймал подряд три голавля. А у Максима, он сидел у самого выхода в залив, ничего не получалось. Вроде бы и выбрал самую выгодную позицию: рыба должна сейчас входить в залив и выходить из него. А она проходит мимо Максимова крючка и берется у Газиса и Володьки. Максиму надоело попусту держать удилище в руках, и он положил его на землю.

«Надо насадку сменить», — решил Максим и хотел вытащить крючок. Вдруг поплавок чуть дрогнул, потом еще раз и замер.

«Сигушка, подлая, обгрызает червяка», — подумал Максим и взялся за удилище. И тут он увидел, как поплавок стремительно пошел под воду, а рука ощутила сильное напряжение. Черемуховое удилище изогнулось, леска стала чертить воду из стороны в сторону. Эх, только бы выдержала леска, ведь это же сазан! Не так просто его вытащить.

— Володь, тащи скорее подсачник! — крикнул Максим.

— На песок, на песок его выволакивай, — громким шепотом командовал Газис.

Максим начал пятиться. Взбунтовалась вода, и в вихре брызг обозначилась темная спина большущей рыбы. Вот уже она идет по мелкому месту, и видны большие круглые глаза ее, со злым удивлением смотрящие на ребят. Володька моментально, откуда и прыть взялась, подскочил к Максиму, схватился за леску и потянул.

— Не трожь! — только успел крикнуть Максим, и в этот момент сазан подпрыгнул, шлепнулся о песок, потом об воду, забил хвостом на мели и ушел на глубину.

— Раззява, что ты наделал! — чуть не плача закричал Максим на Володьку. — Разве можно хвататься за леску?

— А что?

— «Что, что». Я тебе сказал: подсачник давай, а ты… как вот дам.

— Ну дай, Максим, тебе легче будет, я ведь не знал.

Ох, этот Володька!

С досады Максим закинул удочку в текучую воду, уже ни на что не надеясь. Перед самым входом в залив поплавок начал легонько вздрагивать. Что это — от ряби или клюет? На всякий случай подсек. Леска сразу натянулась, и Максим почувствовал, что попалась опять большая рыба. Теперь он решил никого не звать и начал потихоньку выводить. Рыба шла спокойно, и вдруг у поверхности сверкнул широкий бок. «Лещ!» Теперь он, голубчик, никуда не уйдет.

Посадив рыбу на кукан, Максим снова закинул удочку в то место. Но поплавок проходил на вытянутую леску, рыба не бралась. Перешел на старое место, поймал двух крупных ершей, и на этом, видать, клев кончился.

— Кончай, — крикнул Газис, — смотри, как солнышко греет, больше клева не будет. Сейчас позавтракаем и понесем рыбу в Покровку.

Отобрали рыбу покрупнее для обмена, мелочь — в уху. Поставили варить.

— Слушай, ты обещал нас хлебом накормить, — напомнил Максим Газису.

— Будет хлеб, айдате.

Примерно через полверсты вышли к озерку, почти сплошь заросшему кугой. Берега его покрыты кучами прошлогодних корней куги, выдранных со дна вешней водой.

— Вот вам хлеб, — показал Газис на корни.

Ребята недоуменно посмотрели на него. Газис взял корень, расщепил его вдоль, вынул белую мучнистую сердцевину и откусил. Максим и Володька попробовали.

— Ох ты! — воскликнул Максим. — Мука, самая настоящая, да еще сладкая!

Ребята набрали по охапке корней и отправились на стан. Перед ухой поели Газисова хлеба. Стало поташнивать. Решили, что хватит, и принялись за уху. Хороша уха была, вкусна, жирна. Но если бы еще в нее пшенца, да картошки, да по кусочку хлеба… Все будет, заверил Газис. Он рассказал, что в Покровке у него есть знакомый казак, которому они с отцом, когда выжигали на острове уголь, продавали дикий лук, щавель, черемуху, малину, дрова. Он все покупает, а потом продает.

После завтрака Газис и Максим переложили рыбу мокрой травой, сунули ее в мешок и отправились в Покровку. Перешли вброд Сакмару, только от коряги взяли не вправо, как если бы идти домой, а влево. Потом долго шли по правому берегу вниз по течению. Тропинка, по которой они шли, бежала сквозь густой лес, и дорога не была утомительной. Вышли на небольшую полянку.

— Смотри, — показал Газис на другой берег.

Максим вгляделся. Да ведь это их шалаш. Так близко, а они шли, шли. Вон и Володька вышел из леса с охапкой хвороста.

— Эгей! — крикнул Максим.

Володька откликнулся, помахал рукой.

— Вот бы нам лодку, совсем близко было бы.

И у Максима родилась идея. Всю дорогу до Покровки он развивал ее Газису. Почему бы им не найти подходящее дерево и не сделать лодку, ведь индейцы делают так. Тогда не надо делать крюка в Покровку. И рыбалка будет разве такая, как сегодня? Они будут ставить крючки там, где наверняка сомы водятся.