Мальчишки из Нахаловки - [43]

На дороге раздался стук копыт. Газис осторожно выглянул. Два всадника на неоседланных лошадях — парень и бородатый казак. Бородатый держит перед собой двуствольное ружье. Всадники постояли, внимательно осмотрелись вокруг и поскакали к лесу.

— Ищут нас, — зашептал Газис, подползая к Максиму. — Усни, а я буду караулить. Найдут, стрелять буду. Видишь, сколько патронов у нас, полный патронташ. Нам бы только до ночи продержаться, а тогда нас не найдут.

Максим лежал, уткнувшись подбородком в руки и прикрыв глаза. Он невольно вслушивался в тупую боль, словно железными скобами стянувшую спину. Пока он лежит, боль терпима, но стоит шевельнуться, как она обжигает спину. Поэтому Максим даже дышал короткими вздохами. Очень хотелось пить. Кусты укрывали от солнца, но было душно, и чем дальше, тем сильнее нагревалась земля, источая теплый аромат прели.

И вдруг солнце, устыдившись своей жестокости, прикрылось облаком, а вскоре и вовсе спряталось за черную тучу. По малиннику прошелся легкий ветерок. Сверкнула молния, и оглушительно ударил гром.

Газис выбрался на вал и стал наблюдать.

Вдали показались два всадника. Они галопом гнали лошадей, пытаясь уйти от дождя. Но нет, догнал он их.

«Так вам и надо», — сказал про себя Газис, увидев, как с казаков ручьями льет вода. То, что он сам моментально стал мокрым и лежит на мокрой земле, его не беспокоило. Но Максим может простудиться. До ночи еще так далеко!

«А зачем ждать ночи? Бежим сейчас!» — решил Газис. Когда он рассказал об этом намерении Максиму, тот сразу согласился. Осторожно встал. Сделал шаг, другой. От боли, сразу ударившей по спине, в ноги и даже в голову, стало вдруг жарко. Максим стиснул зубы и сделал еще несколько шагов. Газис одной рукой поддерживал друга, а другой раздвигал кусты. Вот и вал. Взобрались на вершину его. Максим сделал шаг вниз, ноги скользнули, и он со всего маху упал на спину да так и съехал на дно канавы.

Когда Газис подскочил к нему, Максим лежал бледный, с закрытыми глазами. По лицу его, по слипшимся волосам как-то холодно и безучастно текли струйки дождя. В глазницах остановились капли воды. И от того, что Максим совсем не сопротивляется дождю, не пытается ни утереться, ни прикрыть лицо, Газису стало страшно. Он наклонился над другом и, забыв об опасности, закричал:

— Максим, вставай, бежим!

Максим не шевелился. Газис встал на колени, напряг все свои силы и как-то ухитрился взвалить друга на плечи. Выбраться из канавы было не так просто. Раскисший от ливня откос выскальзывал из-под ног, сильно мешали патронташ и ружье, которые Газис повесил на шею. Бросить их? А если казаки опять бросятся в погоню, чем он защитится?

Наконец Газис выбрался в поле. Перед ним дорога. Но какая! Ноги разъезжаются, по широким колеям несутся бурные потоки воды и не дают видеть, где надежнее ступать. Несколько раз Газис чуть не ронял свою ношу.

Сколько еще идти до леса, Газис не имел понятия. Наконец не выдержал, спустил Максима на землю. Оглядел его. Мокрая рубашка, штаны плотно облегают тело. И таким он показался худеньким, слабым. А Максим вдруг улыбнулся, огляделся вокруг и сказал:

— Удрали все-таки, и ружье тащишь. Вот здорово!

Газис пригнулся, чтобы взять Максима снова на плечи, но тот ухватился за его локоть и, мелко шагая, двинулся вперед. Дождь перестал. Стена его отодвинулась к станице, откуда только что ушли ребята, и открыла лес. Он был совсем близко.

— Скорее в лес! — крикнул Газис, присел, снова взвалил Максима на плечи и быстро зашагал. Только войдя под свод деревьев, опустил друга на землю и, тяжело дыша, сел на мокрый пенек. Максим, боясь усилить боль, стоял выпрямившись.

Отдохнули. И опять Газис зашагал босыми ногами по лужам. Иногда он чувствовал, что теряет силы, останавливался и отдыхал, не спуская Максима на землю.

Вот, наконец, и река. Газис опустил свою ношу на землю и вгляделся в противоположный берег. Там, у шалаша, раздув большой дымный от сырости костер, сидел Володька.

* * *

Володька вернулся на стан задолго до дождя и удивился, не обнаружив на месте друзей. Разглядел на той стороне плот и понял, что они еще в станице. Судя по остывшему костру, ушли давно.

В голову лезли всякие думы. Утонули? Не может быть. И Максим и Газис плавают отлично. А вдруг сом ухватил за ногу. Такие случаи, говорят, бывают. Под крутояром по ночам такие сомищи бьются. А тут еще ливень. От сырости и холода совсем стало плохо. Начал мучить голод. Дома он пообедал, но это когда было. Рассчитывал, что здесь будет и хлеб и рыба…

С того берега раздался свист. Володька вскочил и увидел Газиса. Он стоял на крутояре, придерживая привалившегося к нему Максима и махал рукой. Не раздумывая, Володька разделся и поплыл.

— Максим, что с тобой? — крикнул Володька, взобравшись на крутояр.

Максим слабо улыбнулся, хотел что-то сказать, но только шевельнул кистью руки.

— Бери его за ноги, а я за плечи, — скомандовал Газис. — Понесли.

Максим молчал. Только по бледному лицу и капелькам пота можно было судить, как ему больно. Он молчал, когда его спускали по крутому обрыву, и когда укладывали на плот, и когда внесли в шалаш и положили лицом вниз на теплое сено. Газис укрыл его пальтишками и скомандовал: