Мальчишка ищет друга - [36]
— Откуда вы взялись такие умные? — удивилась директор. — Вон сейчас же из магазина! Тоже нашлись указчики!..
— Вы, тётя, пожалуйста, не кричите на нас, — храбро ответила Таня. — А то можно и протокол составить…
Она сболтнула первое, что пришло в голову, потому что очень рассердилась. Но покупатели, слышавшие весь разговор, поддержали ребят.
— Правильно!
— Если бы из своего кармана пришлось платить, тогда бы призадумалась…
Все покупатели были на стороне пионеров. И тут директор струсила.
— Вы что же, — спросила она уже другим тоном, — комсомольский патруль?
— Нет, мы — пионеры, — гордо ответил Шура.
— Ладно, ладно, пионеры, чего расшумелись? — уже миролюбиво заговорила директор. — Иди знай, кто вы такие… Я думала, вы просто хулиганы, — и повернулась к молодой продавщице: — Варя, пойди-ка погаси свет в витрине! Эти ребята правильно говорят, что зря горит свет.
Таня и Шурка немного постояли, пока Варя погасила свет, потом вежливо сказали «до свидания» и гордо вышли из магазина.
Но за порогом булочной они припустили к школе со всех ног.
— Видели? Погасили! — победоносно закричала Таня ребятам. — Но что было!.. — И они с Шуркой наперебой стали рассказывать, как их встретили в булочной.
Когда ребята немного успокоились, Колька Пышнов с таинственным видом спросил:
— Угадайте, ребята, что я придумал.
— Пойти в кино! — подсказала Сорока.
— Давайте разделимся и пойдём на другие улицы смотреть, не горят ли лампочки.
— Вчера я видела одну лампочку в магазине «Гравючас», — вспомнила Сорока. — Не меньше ста свечей…
— А у нас на доме у ворот весь день горит лампочка, — сказал Юзеф Янковский. — Честное пионерское.
— Кто за Колькино предложение? — спросила Таня.
Все подняли руки. Тогда распределили, кто с кем пойдёт. Получилось три пары. Выбрали улицы и договорились собраться опять на скамейке в школьном саду ровно в шесть часов, чтобы подсчитать, сколько нашли лампочек и куда пойдут завтра.
В этот день друзья природы обнаружили восемь лампочек. Они горели в разных местах, и не везде школьников встречали приветливо. Но, когда ребята говорили, что они пионеры, тон сразу менялся. Все думали, что в самом деле имеют дело с каким-то патрулём, вроде комсомольского.
А несколько дней спустя вся школа заговорила о делах друзей природы, и на отрядном сборе Юра сообщил, что в райкоме комсомола похвалили инициативу Таниного звена.
— Теперь мы разделим наш район на участки и поручим каждому отряду следить за экономным расходованием электроэнергии, — сказал Юра. — Это будет наш вклад в школьную пионерскую копилку.
Потом Юра сказал, что совет отряда начислил звену Тани Калмыковой за пионерскую заботу о народном добре сто рабочих часов.
Ни один человек не возразил. Только звездолёты сказали, что хватит и пятидесяти, но их не послушали.
Месть Репы
Аркаша Чухрай выскочил из подворотни навстречу Антоше, как чёртик из коробочки, и в первую минуту нельзя было понять из его объяснения, что случилось.
Наконец Антон понял. Но он не мог поверить и кинулся со всех ног во двор, к сараю. Дверь крольчатника была открыта, и на пороге стоял милиционер.
— Хозяин? — деловито спросил он и вежливо уступил дорогу. — Проходите…
В углу сарая горела «летучая мышь». Тусклый свет освещал клетки, и пятна крови казались не красными, а чёрными. Все кролики были зарезаны. Все до единого…
— Когда это случилось? — тихо спросил Антон. И в ту же минуту подумал, что это всё равно. Он даже не расслышал ответа, стоял, опустив руки, и молча удивлялся: почему кровь кажется чёрной? Потом про себя решил: должно быть, Репа проделал это ночью. Значит, сегодня утром, когда он, Антон, был на заводе и считал себя в безопасности, его кролики были уже мертвы. Он не смотрел на клетки, где находились белые великаны и ангорская крольчиха, но ясно представлял себе их — крупных и красивых. Он ими так гордился, и ещё сегодня обещал Калине подарить самочку от приплода ангорской. Теперь она лежит с перерезанным горлом…
— Может быть, пройдём в дом, гражданин? — спросил участковый.
Никто ещё так не называл его, и Антон не сразу понял, что участковый обращается к нему. Старшина собирался составлять протокол. И вдруг Антон осознал: рвутся последние нити, соединяющие его с детством, с прошлой жизнью. Ему было мучительно больно, и он крепко зажмурил глаза, боясь заплакать горько и неудержимо.
— Как вы думаете, чья это работа? — допытывался старшина. — Зверь, а не человек. Ну, пристукнул бы кролика ребром ладони по затылку, а то ножиком… — рассуждал старшина. — Бандит.
— А он и есть бандит! — неожиданно закричал Аркаша.
— Так ты знаешь, кто это? — оживился старшина.
Прикусив язык, Аркаша стоял с выпученными глазами. Бедный Аркаша не собирался выдавать Репу, он сам не знал, как проговорился, и сейчас готов был дать стрекача, но старшина крепко схватил его за руку.
— Нет, ты постой! — грозно сказал участковый. — Так ты, значит, знаешь?
Твёрдо Аркаша не мог сказать, он только догадывался. Но старшина всё записал.
— Теперь, бандюга, не отвертишься, — заключил он. — А ну-ка, подпиши! — сказал он Аркаше. Затем протокол подписали Антон и в качестве понятого — дядя Костя.
