Макет мироздания - [7]

Он быстро понял, что истинная Файау — не здесь. На этой райской планете был детский сад, заповедник для бездельников, музей старины — и не больше. Но включится в истинную жизнь своего мира Анмай просто не мог. Он злился, но отказаться от своего тела… Ведь он прожил едва седьмую часть возможного срока! А может, его удерживало воспоминание о его воскрешении, — точнее, о том, что ему предшествовало воскрешение Хьютай. Отчего-то машины не стали оживлять их вместе. Ей пришлось много хуже, чем ему — лишь надежда на его возвращение позволила ей выдержать эти двенадцать дней в чужом и непонятном мире. Хотя сейчас она сама рассказывала об этом со смехом, Анмай каждый раз сжимал зубы. Но все, что он мог сделать — попытаться понять этот странный, но, несомненно, лучший мир.

* * *

Особенно ошеломляющим было изучение интеллектроники — того, чем стала в Файау нейрокибернетика. Больше всего Вэру поразило, что сознание не являлось уже неделимым. Его можно было не только переносить из тела в тело. С помощью гиперкомпьютеров над ним можно было проводить любые операции, вплоть до создания совершенно новой личности, неотличимой от настоящей. Узнав, что его сознание и память могли изменить в любую желаемую сторону, или вообще заставить жить в виртуальном, но неотличимом от настоящего мире, Анмай испугался. Ему стало понятно то повсеместное отвращение, которое питали к компьютерам жители Файау. Но без них нельзя было обойтись. Продление жизни иным способом было невозможно. Хотя измененные тела могли жить вечно, им не хватало объема памяти… и они были уязвимы.

Посему, массивный браслет на левой руке Вэру — весм, сложнейшее устройство, непрерывно фиксировало и передавало всю деятельность его сознания. Информация поступала в один из тысяч специальных центров, где записывалась на дублированные матрицы. Анмай знал, что для сохранения непрерывности сознания требовались эти, и другие, менее приятные процедуры. Они применялись еще когда он решился совершить свой прыжок в будущее. Помимо прочего, они включали мгновенное разрушение мозга в момент конца записи. В противном случае наступала смерть и после восстановления тела глаза открывал такой же самый, но не тот же самый файа.

Впрочем, понимание всех тонкостей интеллектроники превосходило возможности живого мозга. Она стала основой цивилизации Файау. Даже с обычным способом воспроизводства конкурировало получение юных файа путем интеллектронного синтеза, включавшего создание и разума, и тела. Этот метод был следствием необходимости — очень маленького населения Файау в древности. Таких «искусственных» файа здесь было много, но уже не большинство. И все живущие знали, что пройдет всего несколько сот лет — и оба эти способа отомрут безвозвратно.

Они исчезнут вместе с живыми, обычными файа. На смену слабой плоти, ужасавшейся беспредельности Вселенной, придет холодная сталь. Как файа ни пытались затормозить этот процесс, он все равно шел. Повсеместное сохранение необходимых им условий уже давно стало невыгодно, превратилось в тормоз. Живые файа постепенно становились редкостью — из двенадцати занятых Файау не-планет Мэйат ими было населено всего пять. Остальные представляли собой единые существа, может быть, более разумные, чем вся Файау. Из шестнадцати тысяч ее кораблей-миров лишь четверть несла живые экипажи. Впрочем, лишь семь тысяч ее звездолетов являлись полноценными корабями. Остальные были построены как автоматические танкеры и крейсеры. Файа посетили полтора миллиона звезд в одиннадцати тысячах галактик, не исчерпав даже ничтожной доли многообразия Вселенной. И это было лишь начало бесконечного пути.

* * *

В тишине дороги, нарушавшейся лишь негромкими разговорами, прошло несколько часов. Солнце начало склоняться к западу. Вокруг все чаще мелькали здания, потом вдали показалась ослепительно-белая линия, вонзавшаяся в зенит — одна из сорока Небесных Башен, стоявших по экватору планеты. Она приближалась и росла, становясь все массивнее. Наконец, показалось плавно расширявшееся основание колоссального сооружения. К нему вело шестнадцать пар монорельсовых путей. По ним непрерывно неслись прозрачные пассажирские и белые грузовые вагоны. Их вагон, скользя по плавно изгибавшейся вверх направляющей, помчался вверх вдоль отвесной грани Башни — и Анмай увидел окруживший ее невероятный город. Узкие пирамиды, конусы, башни его разноцветных зданий пронзали облака, словно горы. Между ними и на их уступах зеленели парки, разделенные сложной сетью каналов — а в воздухе парило невероятное количество разнообразнейших машин. У Вэру просто голова пошла кругом от этого зрелища.

По мере разрежения атмосферы скорость росла. Город все быстрее уходил вниз, но не становился меньше — из-за горизонта поднимались все новые здания. Из-за них выплыл берег моря и расположенный на этом берегу космодром. Покоившиеся, вернее, парившие низко над ним корабли не уступали размерами городским зданиям.

Когда показались, наконец, зеленые равнины и горы, Анмай видел уже все побережье материка, вдоль которого простерся этот невероятный город. Он с грустью смотрел, как плавно уходит вниз и голубеет земля, а вверху открывается усыпанная звездами ширь космоса.