Он очнулся во мраке, нагой и дрожащий от страха, не понимая, кто он, где, почему его так страшит темнота, и собрал все силы, пытаясь прогнать страх, пытаясь вспомнить…
Только что он шел по темной, уходящей в бесконечность равнине — а навстречу ему плыло нечто бледное, неясное, огромное, и он ощутил впереди смерть.
Страх сжал его сердце ледяными когтями. Он поджал ноги и одним рывком вскочил, тревожно осматриваясь, внимательный, с напряженными мышцами.
— Анмай? Что случилось?
Какое-то мгновение Анмай Вэру удивленно смотрел на проснувшуюся девушку. Хьютай отбросила покрывало и поднялась с едва уловимой быстротой. Тяжелая масса черных, блестящих волос, спутанных крупными кольцами, окутывала ее крепкие плечи, струилась по спине, доставая до широких бедер. Хмурое, широкоскулое, широкоглазое лицо, очень красивое, — но темное пламя ее больших глаз делало красоту Хьютай тревожной, даже угрожающей, как и широковатая для девушки высокая грудь. Богиня ночи.
На миг Анмай ощутил суеверный страх перед подругой, потом улыбнулся ей и, окончательно очнувшись, поднял глаза.
Бледный слабый свет едва проникал в комнату через окно-призму в центре потолка — отражение тусклой желтой зари на горизонте, иззубренной острыми силуэтами зданий; их окна мерцали, подобно тусклой пыли.
Анмай протянул руку к выключателю, потом замер. В темноте была угроза — но она и защищала их; в ней их смуглые тела казались почти неразличимыми. И он словно падал куда-то — не было никаких причин, но его не отпускало странное, тревожное томление.
Рука Хьютай скользнула под подушку, потом вернулась, сжимая тяжелую автоматическую «Бексу». Нагая, растрепанная, она была готова сражаться.
— Что с нами происходит, Анмай? — она говорила очень тихо.
— Успокойся. Просто страшный сон.
— Который снится сразу двоим?
— Ну, у нас с тобой много общего…
Они быстро оделись. На Хьютай были только короткие серые шорты и белая свободная футболка, на Вэру — черные свободные штаны, открывавшие щиколотки, и черная куртка, расшитая на плечах странным серебряным узором — он казался объемным. Рубчатый стальной пояс, плотно охватывающий талию, дополнял его наряд. Ноги пары остались босыми — дома они всегда ходили босиком.
Анмай пристегнул к поясу маленький телефон с герметичным корпусом и защелкнул на запястье левой руки массивный кодовый браслет из стали. Повернув рубчатое кольцо ручки, он первым выскользнул в коридор, темные стены которого слабо поблескивали в фиолетово-зеленом мерцании тонких ламп-трубок.
Беззвучно ступая в мертвой тишине, пара подошла к темному боковому проему. Анмай протянул руку к замку. Переключатель щелкнул, толстая стальная плита с рокотом сдвинулась вправо, открывая пустынный простор террасы. Упругий ветер волной ворвался внутрь, ударил в лицо Вэру влажным холодом, растрепал густую гриву его черных волос. Тревожно осматриваясь, пара подошла к парапету. Черные, шершавые стальные плиты обжигали их босые ноги льдом.
Отсюда, с высоты ста девяноста метров, открывался ничем не загражденный горизонт. Далеко внизу — словно они летели на самолете — Анмай видел часть огромного восьмиугольника крепостных стен. Резкие, ярко-красные огни на крышах гигантских угловых башен казались венцами кровавых глаз. Внешние уступы их прямоугольных, с закругленными передними торцами массивов венчали граненые орудийные башни — из каждой торчало три толстых ступенчатых ствола 16-дюймовых пушек.
На пустынном просторе двора возвышались призмы вентиляционных башен. На них из трапециевидного портала главных крепостных ворот — отсюда он казался очень маленьким — падал широкий веер бледных отблесков сиявшей в них ртутной синевы. За их громадным прямоугольным зданием с тремя ярусами сужающихся плоских крыш начиналось широкое шоссе, тоже залитое ярким, мертвенно-синим светом. Сначала прямое, оно принимало вправо, обходя первый форт внутреннего обвода, ныряло в туннель, показывалось вновь, резкими зигзагами рассекая поля гранитных надолбов, вновь ныряло в туннель у внешнего обвода и едва заметно мерцавшей, светящейся полоской спускалась с плато вниз, теряясь в океане искристо мерцавших огней Товии, ковром простершихся на юг — до едва заметных отблесков реки и водохранилища, сливавшихся со смутным горизонтом. Над ними, казалось, в бесконечности, застыло тускло-желтое перистое сияние, переходившее в зеленоватую дымку. Его рассекали длинные печальные облака, далекие и равнодушные. Это не был ни закат, ни рассвет — солнце никогда больше не взойдет в этом мире.