Макбеты - [4]
Решит одним нажатием курка!
Пиф-паф! Ой-ой! Но кто ж это стрелял?
Не видно было – тучи набежали,
А выстрела короткая заря
Всего на миг нам жертву показала.
А жертва кто у нас?
(Входит Макбет.)
Мой генерал!
Мой беспощадный страстный венценосец!
Твоею эсэмэской я была
Из нынешнего в будущее смыта!
МАКБЕТ.
Не время, мать. Король тут будет к ночи!
ЛЕДИ МАКБЕТ.
А кто с утра тут станет королем?
МАКБЕТ.
Ты жёстко шутишь.
ЛЕДИ МАКБЕТ.
Магнум ты начистил,
Чтоб эти шутки делом подкрепить?
Готов, солдат, убить отчизны ради?
Сумеешь подлость крайнюю свершить,
Чтоб только утереть слезу младенца?
Во тьме ночной не дрогнешь, разодрав
Стыдливости своей трусливой горло,
Во имя счастья будущих людей
Достанет сил, чтоб совести сказать:
«Ханжа, умолкни! В бой идут мужчины
Под знаменем грядущей тишины»?!
МАКБЕТ.
Потом поговорим.
ЛЕДИ МАКБЕТ.
Гляди с улыбкой,
Ходя со мной по этой плашке зыбкой.
Уходят.
Сцена 6
Там же. У ворот. Фанфары. Слуги – строем. Входят Дункан Маклауд, Марко, Дональддак, Банка, Линукс, Макдафф, Росс, Агнус и прочая.
ДУНКАН МАКЛАУД.
Мне нравится, как пахнет на селе —
Хвоёй, сенцом и… чем ещё?
БАНКА.
Навозом.
Всё прямо дышит искренностью тут.
В таком раю лишь полный параноик
Хозяев станет вдруг подозревать:
«А ну как зло поганцы замышляют?
Поди еще убьют, пока я сплю…»
И ласточки повсюду тут гнездятся
И жрут червей…
Входит Леди Макбет.
ДУНКАН МАКЛАУД.
Ты глянь, кто к нам идёт!
Бывает, что любовь рождает в сердце
Престранные фантазии, и боль
Влюблённому приносит наслажденье,
И хочется ему побыть рабом…
За рабский труд и боль вы благодарны?
ЛЕДИ МАКБЕТ.
Кто? Я? Вы, верно, шутите, мессир.
Мечта об этом скрасила мне годы,
Что в наших весях вас я прождала!
Ударьте же, хлестните не на шутку
Свою навеки верную рабу,
Заставьте вашу вычистить кобылу
Хоть языком, раз нету тут скребка!
ДУНКАН МАКЛАУД.
Скребка, скребок… А кстати, где супруг ваш?
Он, помнится, рванул сюда вперёд…
Догнать его мы думали, да где там!
Ездок он шустрый, плюс ещё любовь
Ему в бока свои вонзила шпоры.
Любовь – к кому?..
ЛЕДИ МАКБЕТ.
Ну не ко мне же – к вам!
Вы ж наши гости, принято у горцев
Гостей всем лучшим в доме привечать.
Прошу к столу и… словом, выбирайте!
Здесь ваше всё!
ДУНКАН МАКЛАУД.
Кто – наше всё? А впрочем,
Без разницы. Никто не виноват.
Ведите нас, любезная хозяйка,
Сперва за стол, а оргия – потом.
Уходят.
Сцена 7
Там же. Внутри замка. Бегают официанты с подносами. Входит Макбет.
МАКБЕТ.
(Говорит сам с собой на фоне продолжающих подносить официантов.)
Эх, если б впрямь конец всему венец, —
Кто не кончал бы? Все б тогда кончали!
Когда бы не страницу, не абзац
И не главу злодейство завершало,
Не третий том, а том речей застольных
И вскрытых писем, типа – вот и всё,
Что автор завещал своим потомкам,
И все, что, по традиции, сказать
Осталось: «Жили счастливо и долго,
Кому в романе выжить повезло».
Так нет же, нет! На всякого злодея
Отыщутся мисс Марпл и Шерлок Холмс:
Распутают клубок, следы, улики
И в алиби обман изобличат.
Моргнуть убийца глазом не успеет —
А уж его ведут на эшафот
И ставят к стенке. Если бы не это,
Кто стал бы, трезвый, голову ломать
Над шуткой о загробном воздаянье?
Не потому ли смертным грех зовут,
Что трусы храбрецу за это смертью
По приговору загодя грозят?
Я короля, конечно, застрелил бы,
Но мне за это светит… Поглядим,
Что говорит Салическая правда…
Убийство, так… во сне, исподтишка…
Статья сто двадцать восемь, часть вторая,
Параграф семь, двенадцать, тридцать пять.
А вот еще – шестнадцать прим. – «Убийство
Того, с кем в кровном состоял родстве».
Колесованье, отсеченье членов…
До смерти удавление петлёй…
Статья сто семь, параграф тридцать девять:
«Предательство вассалами господ
Карается публичным расчлененьем».
И здесь же, но параграф сорок три —
«Намеренно закон гостеприимства
Поправший, коль попранье повлекло
Смерть гостя…» Так, и тут четвертованье.
(Входит Леди Макбет.)
Ну что там?
ЛЕДИ МАКБЕТ.
Что? Отужинал король.
МАКБЕТ.
Меня искал?
ЛЕДИ МАКБЕТ.
И ищет.
МАКБЕТ.
Слушай, леди,
Давай на это дело мы забьём.
Из капитанов выйдя в генералы,
Хочу я в генералах походить
Хотя б годок-другой…
ЛЕДИ МАКБЕТ.
Я так и знала!
Ты пьян сейчас иль пьяным был тогда,
Когда мне дал понять, что ты мужчина?
На коврике сегодня ляжешь спать,
К себе тебя я больше…
МАКБЕТ.
Умоляю!
Боюсь я спать один!
ЛЕДИ МАКБЕТ.
Так застрели
Ты короля шотландского, умойся
И спи спокойно в мантии его!
Хоть матерью была я и недолго,
Как мать тебе кормящая скажу:
Я вырвала б сосок свой у младенца,
Когда б, как ты, он вздумал баловать,
Меня посулом ложным заморочив,
И стукнула б об угол головой…
МАКБЕТ.
Кого, сосок?
ЛЕДИ МАКБЕТ.
Младенца, идиот!
Решил – так убивай.
МАКБЕТ.
А вдруг не выйдет?
ЛЕДИ МАКБЕТ.
Войдет и выйдет – пулей из ствола!
Я зельем напою его охрану
Под видом самогона – отобьёт
Питье моё кому угодно память
И в сон глубокий бросит до утра.
Ты ж кровью королевской их обмажешь
И в руки сунешь тёплые стволы,
Закончив дело.
МАКБЕТ.
Верно! Кто посмеет
В убийстве нас тогда подозревать?
ЛЕДИ МАКБЕТ.
Тем более мы, как бы обнаружив,
Заголосим над трупом короля,
Как бабы деревенские…
МАКБЕТ.
Короче.
Я каждый член в решимости напряг!
Идём туда, где пипол веселится
И с задницами путаются лица!
Уходят.
Действие II
Сцена 8
Невермор. Замковый двор. Входит Банка и Флинт с фонариком.
«Буря» – одна из самых удивительных пост-шекспировских пьес Застырца. В ней всего два действующих лица, которые изображают всех прочих известных по сказке Шекспира персонажей: мужчина, одержимый бурей воображаемых коллизий, и женщина, старательно подыгрывающая мужчине из любви и жалости к нему.
«Самое простое и самое ошибочное – принять эту вещь за бурлеск, шутку, капустник. Хотя она – и бурлеск, и шутка, и капустник. Но еще – и отчаянная попытка вырваться за пределы русского Шекспира, так мало имеющего отношения к Шекспиру настоящему. Попытка тем более значительная, что удачная и что других пока нет.По духу этот «Гамлет» ближе к шекспировскому, чем пастернаковский и любой другой, известный на родном нашем языке»Петр ВАЙЛЬ (Новое литературное обозрение, №35 (1/1999)
Первая книга о приключениях юного галагарского царевича — слепорожденного Ур Фты и его верных боевых товарищей — крылатого Кин Лакка, могучего Нодаля, загадочного Трацара. Классическая фэнтези, реконструкция эпоса, рожденного чужим миром со всеми его реалиями — материальными, ментальными, языковыми и этическими. Интересна, прежде всего, тем, что освоение чуждого мира решается на уровне языка — как переводческая задача. Главы из романа опубликованы в 1994 г. в журнале «Уральский Следопыт».
Старые актеры, волей смертельного недуга очутившиеся в загадочном предбаннике вечности, разыгрывают по памяти комедию Шекспира и в этой игре забывают обо всем – о старости, боли, смерти, об отчаянной безысходности земного существования, о своей несчастной актерской судьбе. Весь мир театр и люди в нем актеры? Верно. Но для этого «Сна» верно и обратное: театр – это целый мир, в котором актеры превращаются в своих персонажей, играючи достигая невозможного – молодости, здоровья, любви, бессмертия…
Игра Застырца в одну из самых любимых комедий Шекспира представляет собой загадку. Что это? Глубокомысленная декларация вечных ценностей или циничная шутка? Кто мы? Грешные проходимцы, которых для смеха нарядили в роскошные одеяния и развлекают сценическим зрелищем? Или лорды и леди, вдруг пробудившиеся от сновидения, в котором были бродягами и женщинами легкого поведения?
«…В будущем веке, когда, услышав о 70-х годах нынешнего, тинейджеры рассеянно спросят, в котором томе «Истории государства Российского» можно об этом времени прочесть, их седовласые прадеды извлекут из своих сундучков и этажерок вот эту самую книжку журнала, хлопнут слабеющей рукой по моему сочинению и скажут: «Вы многое поимели, ребята, а все же у нас тоже было кое-что!».