Магический мир философии - [22]

Противоречит ли идея целостности субъекта сложившемуся в ХХ веке представлению о сознании как о потоке? Это представление, подаренное нам буддизмом в Азии и Д.Юмом в Европе, было четко сформулировано в психологии У.Джемсом и стало достоянием многих направлений современной мысли: от феноменологии до трансперсонализма и от экзистенциализма до постмодернизма. Не разрушает ли идея потока сознания ту целостность, которую в данном случае я пытаюсь защитить? Думаю, что нет. В том-то и состоит парадоксальность сознания, обнаруживаемая уже в трудах Э.Гуссерля, что сознание – и поток, и целостность. Каждый человек знает это непосредственно из личного опыта, меняясь с каждым мгновением жизни, и в то же время оставаясь сам собой – собой изменчивым и открытым. В человеческом самовосприятии доминирует чувство идентичности, нарушаемое только в патологических случаях. Даже если предположить, что «подлинной сутью» сознания являются поток и открытость, то возникает эффект, подобный нашему восприятию вещей: мы знаем от ученых, что в своей глубинной основе каждая вещь – это вихрь элементарных частиц, не имеющих к тому же массы покоя, но для нашего восприятия они тверды и топорщатся своими жесткими гранями, недвусмысленно сопротивляются нам. То же с переживанием себя как субъекта – целостного, активного начала. Возможно, на неких глубинных уровнях реальности есть преимущественно поток, но в эмпирическом повседневном мире он явлен нам как единство субъектности и субъективности, как наше Я, проявляющее себя в мире активным и целенаправленным поведением.

Итак, повседневность не дает нам никаких реальных оснований для отказа от исторически возникшей гносеологической модели «субъект – объект», поскольку «в мире сущего» люди отдают себе отчет в своем отличии от других предметов и существ и вступают с ними в активное взаимодействие, исходя «из себя» как из естественного спонтанного центра. Конечно, человек далеко не всегда центрирован на собственном «Я», напротив, в любой деятельности, при напряженном внимании он направлен из него во-вне, на объект, но Я-центр присутствует на периферии сознавания, является его условием, неизбежной предпосылкой, источником, на который всегда можно обернуться. В свою очередь, объект – это не более, чем место приложения внимания или активности. Объектом внимания могут быть как математические формулы или технические устройства, эмоционально отчужденные от человека, так и сельский дом, лес, поле, то, что Хайдеггер называет «миром Четверицы». Возможность объектного видения не рвет связей, соединяющих человека с родственными ему существами и условиями, но лишь делает эти существа и условия ясно зримыми, дает им образ, проявляет их лик, близкий нам, но не идентичный нашему.

Теперь на минутку покинем почву обыденности и обратимся к заоблачным высям мистико-эзотерического опыта. Как ни странно, об универсальности субъект-объектной структуры сознания и неприемлемости постмодернистского подхода говорит нам не только самодовольство обывателя, уверенного в себе и реальности мира, но также подборки свидетельств и самоотчеты исследователей запредельности. Даже с корректировкой на то, что путешественники по духовным мирам и их интерпретаторы вынуждены пользоваться обычным человеческим языком, мы можем увидеть сохранение моментов субъект-объектной структуры в измененных состояниях сознания.

Вот как описывает заключительные стадии медитативного процесса, предваряющего нирвану, известный исследователь медитаций Даниэл Голмен: «Теперь постижение находится на пороге своей кульминации: наблюдение медитирующим каждого момента своего осознания становится острым, сильным и ясным. Медитирующий ни на мгновение не утрачивает знание того, что каждый момент является непостоянным, болезненным и лишенным «Я», поскольку он видит его исчезновение. Все ментальные феномены видятся ему как ограниченные и обусловленные, лишенные того, что ему нужно, и чуждые. Его отречение от них доходит до высшей точки. Он больше совсем не наблюдает появления и исчезновения явлений. И в этот момент возникает осознание, объектом которого является «беззначимость, нестановление и небытие» – Нирвана.»23 Далее вхождение в Нирвану квалифицируется как «полное угасание сознания»24. Обратим внимание: до последнего мгновения перед провалом в «необусловленное состояние» сознание остается наблюдающим, активно созерцающим ( как ни парадоксально это выражение), а объектом этого наблюдения являются сами ментальные процессы, то есть, ищущий наблюдает сам себя внутри сферы сознавания. Здесь нет никаких «слияний», никакого болота, ни тени нерасчлененности. Напротив, ясность, за пределами которой мы лишь проваливаемся в ничто. Хочу обратить внимание, что по свидетельству Голмена, также как и других исследователей духовного опыта, после возвращения к нормальному сознанию результатом пребывания в нирване оказывается естественный отказ личности от эгоистических устремлений и негативных эмоций. Мир остается повседневным, предметным, населенным другими существами, воспринимаемыми именно как другие, изменяется лишь их эмоционально-нравственное восприятие: архат и бодхисаттва живут для помощи другим, а не для ублажения собственного эго.