Мадьярская венера - [74]

— Вы говорите, что моя тетя нашла нечто важное? — спросила Селена.

— Очень важное, — подтвердила я.

— Найджел? — обратилась она к нему. — Что ты посоветуешь?

— Возьми мой ключ, курочка, — произнес Найджел, протягивая Селене цепочку с ключом. — Ты знаешь, где стоит мой факс. Сможете сделать копию?

* * *

Селена немного запыхалась, когда мы добрались до второго этажа дома Найджела, но эта маленькая женщина была очень решительной. Она не умела обращаться с факсом, да и я тоже, но вместе мы с техникой справились. Через несколько минут у меня был нужный образец почерка, и мы отправились обратно, чтобы пропустить еще по стаканчику.

— Знаю, что мой следующий вопрос самый трудный, — отважилась я. — И все же я спрошу. Были какие-либо проявления, любые, какие придут на память, помешательства в вашей семье?

Выражение лица Найджела стало беспокойным.

— Я спрашиваю, потому что в дневниках есть упоминание об этом. Я зачитаю для вас. Их два: сумасшествие не всегда передается из поколения в поколение — первое. Второе: я должна верить, что помешательство не есть неизбежный результат деторождения от тех, кто поражен им. Возможно, мне следовало бы сказать, что всего три упоминания. Последние написанные слова говорят о чем-то вроде того, что она боится сгущающихся черных туч и что в этот раз ей этого не пережить. Я считаю, что она говорила не о погоде, а об острой депрессии. Я права?

— Тебе совсем не обязательно отвечать на это, курочка, — заявил Найджел.

— Ничего не имею против, — покачала она головой. — Мой отец рассказывал, что его мать, моя бабушка, очень сильно страдала от депрессии, и его сестра тоже. Однажды он сказал, что боится за свою сестру, что она может не попасть на небеса, поскольку покончила с собой, понимаете? Не было никакого способа привезти тело обратно. Семья, у которой она жила, позаботилась должным образом о похоронах, ее похоронили по христианскому обычаю. Но было упоминание, вы читали, что не о чем беспокоиться. Думаю, моего отца всегда мучила мысль, знали ли они, что она сама спрыгнула, а не просто упала. За это попадаешь в ад, в геенну огненную.

Когда я была маленькой, он много раз говорил, что собирается съездить к ней на могилу, но так и не сделал этого. Ему бы следовало сразу же туда отправиться, так ведь? Через несколько лет после этого началась война, а затем другая. Он потерял двух сыновей в Шотландии и так и не оправился от этой потери. Возможно, он тоже страдал от депрессии. Меня это тоже беспокоило. К счастью, кажется, меня эта болезнь обошла стороной. Если бы мне суждено было потерять рассудок, это бы произошло, когда я потеряла братьев и Мика.

— Ты — самый здравомыслящий человек, каких я знаю, — заверил ее Найджел. — Хоть сейчас, наверное, немного подшофе.

— Негодный мальчишка, Найджел! Обязательно надо было отметить это. Найджел из Глазго, — поведала она. — У него манера причудливо выражаться.

Подшофе? Полагаю, это значит — пьяный. Мне было почти так же трудно понимать смысл этой беседы, как и венгерскую речь.

— Я бы хотела съездить туда и попробовать найти ее могилу, — сказала Селена. — Меня, в конце концов, назвали в ее честь. Скорее всего, я никогда не попаду туда так же, как и мой отец. Уже столько лет я не могла, из-за коммунистов и все такое. Теперь же я слишком стара.

* * *

Я провела еще около часа с Селеной и ее «юным» другом Найджелом, рассказала ей о Мадьярской венере, о том, как пыталась проследить ее происхождение и как в процессе расследования натолкнулась на ее тетю. А еще я пообещала, что сделаю все как должно.

После обеда я покинула Эдинбург с коробкой песочного печенья Селены в сумке и отправилась назад в Лондон, а оттуда в Будапешт. Я должна была быть счастлива, ведь я раскрыла предательство С.Д. Пайпера и этот факт должен пристыдить Кароля. К тому же я была очень близка к установлению происхождения венеры. В конце концов, какое это имеет значение, что Пайпер не писал дневников, пока я могу доказать, что кто-то другой это сделал, что венеру действительно нашли в горах Бюкк?

Но это было важно, потому что Михаль Коваш продал венеру Каролю Молнару, и Михаль Коваш был мертв.

* * *

На следующий день я была на Фальк Микша с Лори Барретт, которая по моей просьбе согласилась сопровождать меня в качестве переводчика. Было уже далеко за полдень, когда мы добрались до адреса, указанного на письмах Селены Б. Дивы отлично справились. Это было одно из трех мест, что они нашли. С Лори я встретилась в кофейне на Сент Иштван кёрут, и когда мы прошли мимо цветочных палаток и повернули на Гонвед утца, я поняла, что мы нашли верное место. Говед ут переходит в Паннониа утца на другой стороне кёрут. Да и Паннониа была там, где, как рассказывала Каролю его мать, стоял русский танк во время тех ужасных событий в ноябре 1956 года, когда коммунисты заняли Будапешт.

Я испытывала смешанные чувства, когда мы приближались к дому. Я все продолжала думать о том, как Лори рассказала мне в первый день нашей встречи в Жербо, что люди в Будапеште не меняют дома так, как делаем это мы в Северной Америке, и я надеялась вопреки всему, что в этот раз все окажется правдой. Даже если нет, пока кто-нибудь помнит семью Надашди, или Фэкэтэ, и что с ними случилось, я могла бы просто замкнуть круг вокруг происхождения Мадьярской венеры, или, по крайней мере, приблизится к этому моменту. Если б каким-нибудь образом я смогла бы доказать, что потомок настоящих Надашди продал венеру Михалю Ковашу, который, в свою очередь, продал ее Каролю, тогда почти наверняка нельзя было бы оспорить подлинность венеры. Да, Селена Б. Морисон могла бы и выдумать все это, но почему-то мне так не казалось. Я все еще ощущала себя преданной Каролем, но знала, что вполне возможно, его падение было результатом недостаточных знаний, неполного исследования, а не намеренного искажения фактов или, что еще хуже, преступления.