Мадина - [58]

      "Очень смахивает на любимое изречение известного длинноухого. . Уж, знать, на большее Сам, "стихотворец", ты не дюж! . . "Иб. ехал домой, сидя у окна в удобном кресле мягкого автобуса. Всю дорогу мысли были заняты предстоящим сватовством. Подобные мысли занимали его давно, но теперь, когда было принято окончательное решение, они волновали его с новой силой и вызывали радостное и вместе с тем томительное ожидание. "Пуглива, как горная козочка. Столько времени обхаживаю- и никак не удается приручить. Другая б небось не была столь нетерпимой к таким невинным ласкам, а эта- не- ет! Эта не той породы", - с гордостью думал он, сознавая, что, будь она иной, вряд ли любил бы ее так сильно".

      За окном проплывал давно знакомый пейзаж. По- осеннему пустынные поля сменялись негусто поросшими кустарником и деревьями, горными склонами, убегавшими вправо к самому горизонту, вдоль которого тянулась длинная неровная гряда гор, летом казавшихся отсюда сплошь покрытыми черно- зелеными кудрями леса, а теперь каких- то сиротливо- серых, местами позолоченных осенью. Этот бесконечно дорогой сердцу пейзаж земли отцов не только не отвлекал Иб, а, напротив, способствовал кристаллизации чувств, облагораживал мысли. Домой добрался к вечеру. Во дворе, взобравшись на стремянку, Хава бережно отламывала одну за другой виноградные кисти и складывала в ведро, висевшее на вделанном в верхнюю перекладину крюке. - Вернулся? . . Что там было? - прервала она свое занятие и устало присела на перекладину. - Все норм- но. - Иб, подпрыгнув на ходу, сорвал дразняще свешивавшуюся над головой большую гроздь крупного зеленовато- белого винограда. Сверху посыпались полусухие листья, и несколько перезревших кисточек, видимо, едва державшихся на ножке, шлепнулись об асфальт и разлетелись вдребезги. - Ай, что ты делаешь! Когда только повзрослеешь. - Есть надежда, что скоро. - Давно мужчина, а мальчишеские повадки никак не оставишь. Вот ведь здесь полное ведро отборного, - ласково укорила Хава. - А чем же я не мальчик? - весело отозвался Иб, усаживаясь на скамью под раскидистым орехом.

      - Для меня- то ты всегда мальчик. Только мальчики не бывают ростом под потолок. - Нани, неужто не понимаешь: вкуснее ведь, когда сам сорвешь. - Рассказывай, рассказывай. Из тебя слова не вытянешь. Как там Абукар, Фатима? Иб. на секунду замер, словно подавившись виноградинкой. Потом, не глядя на мать, сказал: - Да я не успел к ним заехать. Понимаешь, я бы тогда не смог домой вернуться, а мне завтра в первую смену. Я же по служебным делам ездил. А к Абукару послезавтра поеду. - Как куда ехать- непременно ты. Неужели на этом вашем заводе один ты работаешь? Ведь только вернулся из командировки. Неужели сегодня кроме тебя никого нельзя было туда послать? - недовольно выговорила Хава, спускаясь вниз, осторожно нащупывая ногой перекладины стремянки. - Нет, конечно, нани. Туда никто, кроме меня, не мог ехать. Да я б и не позволил, - многозначительно проговорил Иб, и, спохватившись, обрадовался, что мать не смотрела на него, занятая небезопасным, на ее взгляд, спуском. - Что же это за такие дела, которые, кроме тебя, никто не в силах сделать? - подсела она к сыну. - Все равно не поймешь- ты же не инженер. А виноград у нас в этом году хорошо уродился, - сказал Иб, желая переменить тему разговора. - Ничего не рассказываешь о своих делах, всегда отмахиваешься, - невесело покачала головой мать. - Виноград действительно хороший, а что толку. . Люди компоты варят или еще что- то, а я что могу? Уже и пораздавала сколько- благо он у нас созревает поздно, когда у соседей отошел. - Ты у меня не хуже других компоты варишь. - Поешь еще, если я тебе сварю, - пригрозила Хава. - Почему я, старая, должна до сих пор заниматься этим? У счастливых людей такими делами невестки занимаются. А мой сын, видать, поклялся не жениться, пока я жива. Боится обременить свою жену уходом за свекровью. - Она, расстроенная, встала и пошла в дом. Подобные сцены для Иб. были привычны, поскольку довольно часто повторялись, правда, в разных вариантах. - Нани, иди- ка сюда. - Что еще? - недовольно оглянулась мать. - Иди, иди, поговорим немножко. Хава молча вернулась, села рядом.

      - Почему ты меня никак не оставляешь в покое, нани? Неужто тебе и в самом деле так сильно хочется иметь невестку? - Зачем задаешь глупые вопросы? - Делать нечего, - жертвенным тоном начал Иб. - Раз уж так жаждешь- будет у тебя невестка. Но знай: я только ради тебя иду на это, чтобы тебя освободить от дом. работы. А мне лично никто не нужен. - У тебя есть на примете? . . - встрепенулась Хава, которую не ввел в заблуждение его наигранный тон. - А- а, мало ли девушек в нашем крае? - Ты мне эти разговоры оставь. Я- то подумала было, что всерьез за ум взялся, а ты опять шутки шутишь, - обиженно отвернулась мать. - Да возьмусь я, возьмусь за ум, как ты говоришь, - примирительно сказал Иб. - Но вот никак не пойму, нани, почему ты так этого хочешь? Разве нам с тобой плохо вдвоем? К тому же, мы почти и не бываем одни- вон внуки твои здесь днюют и ночуют. - Зачем их- то считаешь? Они побудут да уйдут, а мне одной оставаться. - Ну представь себе: придет сюда какая- то чужая и будет хозяйничать как у себя дома. Разве тебе приятно будет? - Эх ты! - Хава дернула сына за нос, передразнила: - "Какая- то! . . "А ты не бери какую- то, ты хорошую возьми, чтобы люди не смеялись, говоря: "Так он до сих пор не женился, потому что такую не мог найти? . . ". Ее не обмануло наигранное безразличие, с каким говорил Иб. Она поняла, что разговор этот имеет серьезную подоплеку и теперь думала, как бы подипломатичнее разузнать подробности. - Так ты скажи: какую именно хотела бы иметь невестку? Мне ведь нужно знать, какую для тебя выбирать, - сказал Иб. Тянуло закурить, но в присутствии матери это было недопустимо, и потому он вновь принялся за виноград. Отрывая крупные ягоды, с размаху отправлял их в рот, делая вид, что целиком увлечен этим занятием. - За тебя любая дев- ка пойдет, будь она хоть из чистого золота, так что смотри сам. Иб. рассмешила убежденность, с которой мать произнесла это. - Разумеется! Я ведь не кто- нибудь- твой сын! . . - сквозь смех проговорил он. - Но из чистого золота нам, наверно, ни к чему, а? Нам же тогда придется посадить ее в угол и молиться на нее. .