Мадемуазель скульптор - [15]
Фальконе сказал, что его Пьер уже вернулся в Лондон, комнатушка сына свободна, я могу возвращаться. Мы с ним и поехали вместе после ужина. Разговор в коляске вначале не клеился, мэтр был задумчив и тих. Наконец сказал:
— Дети, дети… Мы заводим их по глупости и по недомыслию, не задумываясь над тем, сколько сил и средств надо в них вложить. А иначе — вот: вырастает такой оболтус, не способный ни к чему, кроме выпивки, карт и увеселения с женщинами.
— Вы не слишком ли строго судите, мсье? — усомнилась я.
— Нет, нимало. Он сбежал от кредиторов, требовавших денег и грозивших его убить. Ну, убить бы не убили, но помяли бы бока основательно. Мне пришлось снабдить сына крупной суммой. Дай Бог, чтобы расплатился и не делал новых долгов. Но надежда на это небольшая…
— Сколько он еще пробудет в обучении у Рейнольдса?
— Полагаю, что года два-три, не меньше. Как помощником мэтр им в целом доволен — звезд с неба не хватает, но не без таланта. Ах, не знаю, Мари, не знаю. Так, по крайней мере, он пристроен. А вернется опять в Париж и что будет делать? Разбазаривать мои деньги? Грустно очень.
В Севре, дома, разошлись по своим комнатам. После Пьера пахло табаком, алкоголем и мужским потом. Я открыла окно для проветривания и решила пока прилечь на диване в кабинете у шефа. К удивлению, из-под двери кабинета пробивался свет. Заглянула и увидела Фальконе, читающего лежа на диване книгу.
— Вы не спите, мсье?
— Да, не спится. А ты?
— Ни в одном глазу, — соврала я, чтобы не расстраивать его по поводу запахов в комнате сына. — Что читаете?
— О визите Петра Первого в Париж полвека назад. Он тогда встретился с семилетним Людовиком XV и взял его на руки, якобы пошутив при этом: «У меня в руках вся судьба Франции». Но, скорее всего, данные слова — просто исторический анекдот.
— Вы уже делали наброски будущего памятника?
Сел и помолчал. Посмотрел на меня пристально.
— Никому еще не показывал. Ты первая.
Он достал из шкафа картонную коробку и открыл. Там была небольшая скульптурка: всадник на вздыбленном коне. Сделано очень экспрессивно, но в моей голове сразу зароилась тысяча вопросов, от которых я была смятенна.
— Ну, что. скажешь, Мари?
— Потрясающе, мсье, я не ожидала… С точки зрения истинного искусства — великолепно… Но реально ли воплотить сие в натуре? Будет ли скульптура устойчива лишь на задних ногах лошади? Не повалит ли ее первый сильный ветер? И не захотят ли заказчики нечто более солидное, монументальное?
Фальконе покусал нижнюю губу.
— Вероятно, ты во многом права… Надо как следует все обдумать. Ну а в целом, в целом?
Я взяла его руку и поцеловала в ладонь. Он другой ладонью ласково провел по моим волосам. А потом обнял и прижал к себе. Несколько мгновений мы сидели молча. Наконец мэтр проговорил:
— Ну, ступай к себе… нам еще с тобой рано, понимаешь?
Я заглянула ему в глаза:
— Значит, наступит время, когда?..
Нарочито нахмурился:
— Поживем — увидим. А пока что ступай…
Тоже начала интересоваться Россией. Часто заглядывала в газеты, приносимые Фальконе, есть ли новости из Санкт-Петербурга? Как дела у императрицы? Прочитала статью о Григории Орлове, фаворите Екатерины II. Оказалось, что у них имеется общий ребенок, сын. И еще писали, что страной она правит только до совершеннолетия старшего отпрыска — Павла Петровича, а потом должна передать ему престол; но отдаст ли? Многие в этом сомневались, зная властолюбивый характер маменьки.
Говорила об этом с Фальконе. Он сказал:
— Пусть тебя дворцовые интриги мало волнуют: мы не при дворе будем жить, ни во что вмешиваться не станем. Создадим гипсовый проект памятника в натуральную величину, выслушаем пожелания, воплотим и тогда можем быть свободны. Отливать не нам, я литьем заниматься не обучен. Пригласят мастеров — за отдельную плату они выполнят.
— Мы, выходит, даже не останемся на отливку?
— Думаю, что вряд ли. Это тоже не один год — строить печь, трубы, изготавливать форму, отливать, а потом зачищать металл и чеканить. Нет, увольте. Наше дело — творчество, а не ремесло.
Истекал срок его контракта с Севрской мануфактурой, и в конце 1765 года начали собирать вещи. Мэтр решил, что по морю отправит багаж — ящики со скарбом, книгами, скульптурами, а мы сами двинем в экипаже по суше (он боялся путешествий на корабле, качки, шторма, говорил, что его знакомый погиб при пожаре на судне, и тогда скульптор дал себе зарок избегать всяких передвижений по воде). Мы с Фонтеном очень сожалели об этом, нам хотелось поплавать, ощутить даль морскую, наблюдать за чайками и прочее, но желание патрона было для нас законом.
21 апреля побывали в русской миссии, отмечающей день рождения Екатерины II (Фальконе и я, приглашал сам Голицын). Ей исполнилось 37. Было много диковинных яств — от забавного супа из квашеной капусты и гарнира из отварной репы до медовых коврижек, называемых пряниками. Неужели придется все это есть в Петербурге? Но посланник нас успокоил: в Северной столице России много рестораций французской и вообще европейской кухни, можно выбрать. Торопил с отъездом, говорил, что ему без конца писал генерал Бецкой — приближенный императрицы, президент Академии художеств — с просьбой ускорить отправку скульптора. «Он педант страшный, — разглагольствовал князь. — Любит составлять планы действий и потом их придерживается неукоснительно. Злить его нельзя, так как вхож к ее величеству и она ему доверяет совершенно, при дворе влияние Бецкого очень велико». — «Генерал — президент Академии художеств?» — удивилась я. «Да, формально генерал, но на деле чрезвычайно светский человек. Со времен Петра заведено — как родится мальчик-дворянин, так его родители записывают в военные. Он растет — и растут его чины, даже если он не служит». — «Вот как интересно!» — «А Бецкой вообще человек особенный. Папенька его, князь Трубецкой, был в плену у шведов и в Стокгольме сошелся с некой баронессой. Появился сын. Князь потом привез его в Россию, записав под своей укороченной фамилией, — и велел законной русской жене относиться к нему как к родному. Тот потом учился в Европах, а когда вернулся домой, старый князь, у которого из законных детей были только дочери, предложил ему сделаться «полностью» Трубецким и наследником. Но Бецкой гордо отказался». — «Вот какой!» — «Но, конечно, из наследства ему много перепало — человек небедный и имеет хороший дом на Дворцовой набережной Невы. Не женат, и никогда не был. Но воспитывает дочку, что прижил от служанки-черкешенки». — «Господи, какие небывалые страсти!» Русский посланник рассмеялся: «Вы еще и не то услышите в Петербурге! В том числе и про Бецкого… Я бы мог тоже рассказать, но остерегусь. Мне мое место дорого». — «Даже так?» — «Как любой двор монарха, петербургский двор не исключение. Много интриг и хитросплетений… Ну, молчу, молчу. Скоро сами все увидите и услышите…»
Великий галицкий князь Ярослав Владимирович, по прозвищу «Осмомысл» (т.е. многознающий), был одним из наиболее могущественных и уважаемых правителей своего времени. Но в своём княжестве Ярослав не был полновластным хозяином: восставшие бояре сожгли на костре его любовницу Настасью и принудили князя к примирению с брошенной им женой Ольгой, дочерью Юрия Долгорукого. Однако перед смертью Осмомысл всё же отдал своё княжество не сыну Ольги - Владимиру, а сыну Настасьи – Олегу.
Хазарский каганат — крупнейшее и сильнейшее государство в Восточной Европе в VII—X веках. С середины IX века Киевская Русь была данницей каганата. Его владения простирались от Днепра и Вятки до Южного Каспия, правители Хазарии соперничали по своему могуществу с византийскими басилевсами. Что же это было за государство? Как и кому удалось его одолеть? Свою версию тех далёких событий в форме увлекательного приключенческого романа излагает известный писатель Михаил Казовский. В центре сюжета романа — судьба супруги царя Иосифа, вымышленной Ирмы-Ирины, аланки по происхождению, изгнанной мужем из Итиля, проданной в Византию в рабство, а затем участвовавшей в походе Святослава и разгроме столицы Хазарии — Саркела.
В сборник вошли рассказы:ПеснярыМоя прекрасная ледиМарианнаПерепискаРазбегПоворотФорс-мажорЧудо на переносицеМеханическая свахаКак мне покупали штаныОрешки в сахареГастрольные страстиЗвезда экранаТолько две, только две зимыКиноафиша месяцаЕще раз про любовьОтель «У Подвыпившего Криминалиста»Пальпация доктора КоробковаИ за руку — цап!Злоумышленник.
Великая эпоха Екатерины П. Время появления на исторической сцене таких фигур, как Ломоносов, Суворов, Кутузов, Разумовский, Бецкой, Потемкин, Строганов. Но ни один из них не смог бы оказаться по-настоящему полезным России, если бы этих людей не ценила и не поощряла императрица Екатерина. Пожалуй, именно в этом был её главный талант — выбирать способных людей и предоставлять им поле для деятельности. Однако, несмотря на весь её ум, Екатерину нельзя сравнить с царем Соломоном на троне: когда она вмешивалась в судьбу подданных, особенно в делах сердечных, то порой вела себя не слишком мудро.
Лермонтов и его женщины: Екатерина Сушкова, Варвара Лопухина, графиня Эмилия Мусина-Пушкина, княгиня Мария Щербатова…Кто из них были главными в судьбе поэта?Ответ на этот вопрос дает в своей новой книге писатель Михаил Казовский.
Новый роман современного писателя М. Казовского рассказывает о полной удивительных приключений, необыкновенной любви и творческих озарений жизни художника Феофана Грека (ок. 1340 — ок. 1415) — старшего современника Андрея Рублёва.
Повесть «У Дона Великого» — оригинальное авторское осмысление Куликовской битвы и предшествующих ей событий. Московский князь Дмитрий Иванович, воевода Боброк-Волынский, боярин Бренк, хан Мамай и его окружение, а также простые люди — воин-смерд Ерема, его невеста Алена, ордынские воины Ахмат и Турсун — показаны в сложном переплетении их судеб и неповторимости характеров.
«Если ты покинешь родной дом, умрешь среди чужаков», — предупреждала мать Ирму Витале. Но после смерти матери всё труднее оставаться в родном доме: в нищей деревне бесприданнице невозможно выйти замуж и невозможно содержать себя собственным трудом. Ирма набирается духа и одна отправляется в далекое странствие — перебирается в Америку, чтобы жить в большом городе и шить нарядные платья для изящных дам. Знакомясь с чужой землей и новыми людьми, переживая невзгоды и достигая успеха, Ирма обнаруживает, что может дать миру больше, чем лишь свой талант обращаться с иголкой и ниткой. Вдохновляющая история о силе и решимости молодой итальянки, которая путешествует по миру в 1880-х годах, — дебютный роман писательницы.
Жизнеописание Хуана Факундо Кироги — произведение смешанного жанра, все сошлось в нем — политика, философия, этнография, история, культурология и художественное начало, но не рядоположенное, а сплавленное в такое произведение, которое, по формальным признакам не являясь художественным творчеством, является таковым по сути, потому что оно дает нам то, чего мы ждем от искусства и что доступно только искусству,— образную полноту мира, образ действительности, который соединяет в это высшее единство все аспекты и планы книги, подобно тому как сплавляет реальная жизнь в единство все стороны бытия.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В основу романов Владимира Ларионовича Якимова положен исторический материал, мало известный широкой публике. Роман «За рубежом и на Москве», публикуемый в данном томе, повествует об установлении царём Алексеем Михайловичем связей с зарубежными странами. С середины XVII века при дворе Тишайшего всё сильнее и смелее проявляется тяга к европейской культуре. Понимая необходимость выхода России из духовной изоляции, государь и его ближайшие сподвижники организуют ряд посольских экспедиций в страны Европы, прививают новшества на российской почве.
Иван Данилович Калита (1288–1340) – второй сын московского князя Даниила Александровича. Прозвище «Калита» получил за свое богатство (калита – старинное русское название денежной сумки, носимой на поясе). Иван I усилил московско-ордынское влияние на ряд земель севера Руси (Тверь, Псков, Новгород и др.), некоторые историки называют его первым «собирателем русских земель», но!.. Есть и другая версия событий, связанных с правлением Ивана Калиты и подтвержденных рядом исторических источников.Об этих удивительных, порой жестоких и неоднозначных событиях рассказывает новый роман известного писателя Юрия Торубарова.
Книга посвящена главному событию всемирной истории — пришествию Иисуса Христа, возникновению христианства, гонениям на первых учеников Спасителя.Перенося читателя к началу нашей эры, произведения Т. Гедберга, М. Корелли и Ф. Фаррара показывают Римскую империю и Иудею, в недрах которых зарождалось новое учение, изменившее судьбы мира.
1920-е годы, начало НЭПа. В родное село, расположенное недалеко от Череповца, возвращается Иван Николаев — человек с богатой биографией. Успел он побыть и офицером русской армии во время войны с германцами, и красным командиром в Гражданскую, и послужить в транспортной Чека. Давно он не появлялся дома, но даже не представлял, насколько всё на селе изменилось. Люди живут в нищете, гонят самогон из гнилой картошки, прячут трофейное оружие, оставшееся после двух войн, а в редкие часы досуга ругают советскую власть, которая только и умеет, что закрывать церкви и переименовывать улицы.
Древний Рим славился разнообразными зрелищами. «Хлеба и зрелищ!» — таков лозунг римских граждан, как плебеев, так и аристократов, а одним из главных развлечений стали схватки гладиаторов. Смерть была возведена в ранг высокого искусства; кровь, щедро орошавшая арену, служила острой приправой для тусклой обыденности. Именно на этой арене дева-воительница по имени Сагарис, выросшая в причерноморской степи и оказавшаяся в плену, вынуждена была сражаться наравне с мужчинами-гладиаторами. В сложной судьбе Сагарис тесно переплелись бои с римскими легионерами, рабство, восстание рабов, предательство, интриги, коварство и, наконец, любовь. Эту книгу дополняет другой роман Виталия Гладкого — «Путь к трону», где судьба главного героя, скифа по имени Савмак, тоже связана с ареной, но не гладиаторской, а с ареной гипподрома.