Мадам Мидас - [65]

– Есть множество вещей, которые мы намереваемся сделать, но так никогда и не делаем, – осторожно проговорил Гастон.

– Ты имеешь в виду, что нарушишь свое обещание? – испуганно спросила Китти.

Ванделуп вынул изо рта сигарету и, облокотившись на каминную доску, с улыбкой посмотрел на нее.

– Моя дорогая, – негромко сказал он, – дела у меня сейчас идут не очень хорошо. Я жестоко нуждаюсь в деньгах.

– И? – шепотом спросила Китти.

Сердце девушки громко стучало.

– Ты небогата, – заявил ее любовник. – Так должны ли мы, двое бедняков, сочетаться браком только для того, чтобы ввергнуть себя в нищету?

– Значит, ты отказываешься на мне жениться? – Китти встала.

Гастон слегка склонил голову.

– В настоящее время – да, – ответил он и сунул в рот новую сигарету.

Мгновение девушка стояла, словно окаменев, потом в отчаянии вскинула руки, упала в кресло и разразилась потоком слез.

Ванделуп смиренно пожал плечами и взглянул на часы, чтобы проверить, не пора ли ему уходить. После чего спокойно продолжал курить.

Китти, поплакав несколько минут, вытерла глаза и снова выпрямилась.

– И долго это будет продолжаться? – твердым голосом спросила она.

– Пока я не разбогатею.

– На это может уйти много времени?

– Да.

– Возможно, ты не разбогатеешь никогда?

– Возможно.

– И тогда я никогда не стану твой женой?

– К несчастью, так.

– Ты трус! – выпалила Китти, вскочив и подойдя к нему. – Ты заставил меня покинуть дом фальшивыми обещаниями, а теперь отказываешься дать мне единственное возмещение, какое в твоей власти!

– Сложившиеся обстоятельства препятствуют моим добродетельным намерениям, – холодно ответил Ванделуп.

Мгновение Китти смотрела на Гастона, потом бросилась к столу, стоявшему у окна, и выхватила из его ящика маленький пузырек бесцветного стекла, перевязанный двумя красными ленточками. Со стуком уронив крышку стола, девушка подошла к Ванделупу и поднесла пузырек к его лицу.

– Ты знаешь, что это такое? – резко спросила она.

– Яд, который я изготовил в Балларате, – невозмутимо ответил француз, выпуская струйку дыма. – Как он к тебе попал?

– Я нашла его в твоем столе, – холодно сказала девушка.

– Ты поступила дурно, моя дорогая, – ласково ответил он. – Никогда не следует обманывать чье-то доверие… Я оставил стол под твоим присмотром, и для тебя он должен был быть священным.

– Ты сам приговорил себя своими словами, – быстро сказала Китти. – Ты обманул мое доверие и погубил меня, поэтому, если ты не назначишь день нашей свадьбы, клянусь, я выпью это и умру у твоих ног!

– Как ты мелодраматична, Крошка, – вновь невозмутимо произнес Ванделуп. – Ты мне напомнила Круазет в «Сфинксе»[44].

– Ты не веришь, что я это сделаю?

– Нет, не верю.

– Тогда смотри!

Девушка вытащила из пузырька пробку и поднесла его к губам. Ванделуп не шевельнулся; продолжая курить, он с улыбкой глядел на нее. Его полное бессердечие совсем сразило Китти – она вернула пробку на место, сунула пузырек в карман и бессильно уронила руки.

– Я так и думал, что ты этого не сделаешь, – спокойно проговорил Гастон, глядя на часы. – А теперь прошу прощения, я слышу снаружи стук колес кеба.

Он двинулся к двери, но Китти с пылающими глазами и белым лицом заступила ему дорогу.

– Послушай меня, – резко сказала она. – Сегодня вечером я навсегда оставлю этот дом.

Ванделуп склонил голову.

– Как тебе будет угодно, – просто ответил он.

– Господи! – воскликнула девушка. – Ты совсем меня больше не любишь?

– Нет, – холодно и жестоко сказал он. – Я от тебя устал.

Китти упала на колени и вцепилась в его руку.

– Милый Гастон! Милый Гастон! – заплакала она, покрывая его руку поцелуями. – Подумай о том, как я молода, подумай о том, как загублена моя жизнь, загублена тобою… Я оставила ради тебя все – дом, отца, друзей! Ты же не покинешь меня после всего, чем я для тебя пожертвовала? О, бога ради, скажи… Скажи!

– Моя дорогая, – серьезно проговорил Ванделуп, глядя сверху вниз на коленопреклоненную девушку со сжатыми руками, из глаз которой потоком текли слезы, – если ты решишь остаться здесь, я буду твоим другом… Я не могу позволить себе жениться, но, пока ты со мной, мы будем жить так, как жили раньше. А теперь – до свидания. – Он холодно прикоснулся губами к ее лбу. – Я загляну завтра днем, чтобы проверить, как ты. И не сомневаюсь, что таких сцен больше не будет!

Он высвободил руку из ее ладоней, и Китти осталась сидеть на полу, пристально глядя в одну точку, молчаливая и отупевшая. Сердце ее болело.

Гастон вышел в прихожую, надел шляпу, зажег еще одну сигарету и, взяв трость, весело вышел из дома, мурлыча арию из «Прекрасной Елены»[45].

Кеб ожидал его у дверей. Ванделуп велел кучеру ехать в «Клуб холостяков» и покатил прочь, даже не думая об оставленной позади женщине с разбитым сердцем.

Китти сидела на полу, тупо глядя на ковер; руки ее бессильно лежали на коленях. То был конец всех ее надежд, конец всех радостей жизни – этот мужчина небрежно порвал с нею, как только от нее устал. Любовь в юных снах была воистину сладка, но – ах! – каким же горьким было пробуждение! Воздушные замки растаяли в облаках, и Китти, находясь в расцвете юности, чувствовала, что жизнь ее кончена и что она скитается в бесплодной пустыне, под черным беззвездным небом.