Мадам Марракеш - [76]

Макси протянула руку назад и, найдя его руку, подвела к окну. За завитками металлической решетки внизу под холмами простиралась медина. Сейчас, в неясном свете редких масляных фонарей были видны лишь тени людей, арок, строений. К полному звезд небу вздымались громады минаретов. Джереми обнял ее за плечи.

– Это слишком красиво, Макси.

Она выдернула свою руку и, закрыв глаза, обняла его за шею. Тесно прижалась к нему, откинув голову назад и раскрыв губы.

– Какой ты глупый, Джереми, – прошептал она. – Ты подумал, что я привела тебя сюда полюбоваться видом? Немедленно поцелуй меня!

Он наклонил голову и ощутил аромат духов. Тот самый аромат, который все это время преследовал его. Он ощутил упругие шары ее грудей, прижатых к нему, ее нежный плоский живот, ее лицо, ее всю. Взгляд случайно упал на руку, обнимающую его. Лучик света играл на массивном золотом кольце, надетом на безымянный палец. Он отстранился.

– Погоди, Макси! Ты, не сказав ни слова, вышла замуж, а теперь, как ни в чем не бывало, собираешься начать все сначала. Я люблю тебя, Макси. Вспомни, я же хотел на тебе жениться. Или, может быть, ты забыла? Что же ты хочешь теперь?

Она погладила его щеку.

– Милый, не сердись на меня. Я люблю тебя. Всегда любила.

– И вышла замуж за другого? Она тихонько рассмеялась.

– Да, дорогой. Может быть, это звучит сейчас несколько старомодно, но я была беременна. У меня никогда не было ребенка – наверное, единственное, что я себе не позволяла. И я решила завести себе ребенка. Просто так, для интереса.

Он окинул взглядом ее стройную фигуру и плоский живот.

– Ну и что… Что было потом? Она пожала плечами.

– Но я же не знала, как это все будет противно. Начала себя по утрам плохо чувствовать, тошнота, ну и все остальное. Чем дальше, тем хуже. Короче, я избавилась от этой обузы. Но венчание в соборе было потрясающим. Жаль, что тебя там не было.

Джереми смотрел в окно и ничего не видел. Это не та Макси, которую я знал, которую любил все это время. Значит, она ломала комедию, чтобы прикрыть беременность. А потом пошла на этот жестокий акт. Что же это было? Аборт? Выкидыш? А ей, хоть бы что. Потеряла ребенка, и хоть бы что.

А Макси в это время уже опустилась на диван и вытянула ноги на шелковом покрывале. Выгнула спину так, что твердые острия ее сосков были направлены прямо в потолок. Протянула к нему руки.

– Ну, Джереми, милый… милый… – шептала она с придыханием.

Он нерешительно шагнул вперед, но уже в следующее мгновение рухнул на диван рядом с ней. Захватив рукой за плечо, она перевернула его на себя и подняла голову, пока губы ее не коснулись его.

Из его горла вырвался хрипловатый стон. Он жадно приник к ней, вдавив в диван. Гибкое подвижное тело ее затрепетало под ним. Тяжело дыша, он отвел от нее голову.

– Макси, ради Бога… мы не должны этого делать.

Глаза ее сверкнули из-под прикрытых ресниц. Руки еще крепче сжали его плечи, а бедра заходили из стороны в сторону. Она прошептала, хрипло дыша полуоткрытым ртом.

– Ну, возьми меня, ты, моралист поганый! Возьми меня!

Он закрыл глаза и проглотил слюну. Дыхания ему не хватало. Приблизив к ней лицо, он шепнул:

– Макси… только не здесь. Ведь сюда в любую минуту могут войти… слуги…

Она замотала головой.

– Все в порядке. Сюда никто не придет. Я точно знаю.

Он слегка отстранился, пытаясь разглядеть ее прекрасное, разгоряченное желанием лицо. Волосы были разбросаны по подушке, они напоминали шелковый ковер. Где-то внутри холодком шевельнулось неприятное подозрение.

– Ты уже была здесь? Ты занималась здесь любовью прошлой ночью?

Не раскрывая глаз, она облизнула языком полураскрытые губы.

– Ну и что? – голос ее дрожал от нетерпения. – А теперь я хочу тебя. Теперь.

Руки ее вцепились ему в плечи, пальцы мяли его мускулы. Она пыталась натянуть его на себя. Он убрал ее руки и с пустым лицом, совершенно ошеломленный сел. И застыл, глядя перед собой.

Она задышала ровнее и открыла глаза. Ее губки, припухшие от поцелуев, скривились в насмешливой улыбке.

– Бедный милый Джереми. Тебе не надо бояться слуг-арабов, даже если они сюда войдут. Ну войдут? Ну и что? Так даже интереснее.

Она села и обвила его шею руками.

– Ты такой у меня стыдливый и скромный. Приходи ко мне ночью. Хосе Карлос в любом случае нам не помеха. Он, правда, не курит все больше ударяет по спиртному. Но после двух Перно вырубается. А если и не вырубится, то тоже ничего страшного – пусть посмотрит. Он любит смотреть, хлебом не корми.

Спина Джереми окаменела. Он слышал слова, но их смысл до него не доходил. Вернее доходил, но он отказывался верить им. Внезапно к горлу подступила острая жгучая желчь. Он почувствовал, что еще немного, и может случиться что-то страшное. Ему захотелось схватить и задушить ее. А задушив, еще бить и бить по щекам. Надо отсюда бежать. Немедленно бежать и вымыть где-нибудь руки. И эту женщину я любил? Нет, не ее, не эту женщину, не эту моральную уродину. Я любил не ее, а свою мечту о ней. Я любил выдуманную ее. О Боже, что было бы, если б я на ней женился! На ней, на этой… этой… Нет, не могу найти слов. Надо бежать, пока я ее не прибил.

Он сбросил ее руки со своих плеч и рывком встал. С минуту она рассматривала его, но при слабом свете ничего особенного увидеть не смогла. Улыбнувшись, она натянула подол на колени и спустила ноги на пол. Оперлась на его руку, встала и еще раз с минуту потерлась о него, как кошка. После этого двинулась к лестнице.