Мадам - [3]

— Но Льюис Керрол тоже был профессором математики, и что? Это же не помешало ему…

Он брал ее подбородок двумя пальцами. В его черносмородиновых глазах прыгали лукавые огоньки, а голос звучал обволакивающе:

— Милая, хочешь, расскажу тебе один большой секрет? Только тебе одной?

Она беспомощно кивала. Что ей еще оставалось делать? Его губы опять были так близко, от его голоса так кружилась голова!

— Я никогда не читал сказку этого сумасшедшего Кэррола. Я ее не понимаю. Предпочитаю Шахерезаду…Там так тонко описаны прелести царевны Будур, что я запомнил на всю жизнь эти сравнения. Сейчас попытаюсь их повторить, если ты не возражаешь?…

* * *

Но он дарил ей еще и другие метафоры и тропы… Она тоже запоминала их на всю жизнь. Когда впервые рассказала ему о своей заветной мечте: увидеть Париж, он помолчал, потом, глядя ей в глаза, серьезно произнес:

— А в Париже сумерки — сиреневые. Хемингуэй не ошибся.

— Ты бывал в Париже?! — ахнула она пораженно.

— Ты тоже побываешь, если захочешь. Ты многое можешь. Ты — волшебница. Ты будешь жить в Париже. Я вижу это, когда смотрю в твои глаза. Они — сиреневые. Как сумерки Парижа.

— Не фантазируй! — отмахивалась она, заливисто смеясь. — Во всем мире только у одной женщины сиреневые глаза. Точнее — фиолетовые. Это — Элизабет Тейлор. Я на нее не похожа. Она — гениальная актриса.

— А ты — гениальная писательница. И ты, действительно — Мадам. Твое место в этом городе. И ты будешь жить в Париже. Я знаю это. Придет день, когда ты вспомнишь мои слова, милая…

Этот день пришел. Неожиданно и буднично, ошеломляюще-спокойно, незаметно и ярко — одновременно, как бывает все в нашей Жизни. Все то, чего мы почти не ждем. Все то, в чем уже почти и навсегда — разуверились. Это было так же просто, как сложенные ею сказки. Это было также — непостижимо, как Судьба. Все началось неожиданно, неторопливо, словно новое, неизведанное, постепенно набирало скорость, разбег, размах… В один из солнечных дней, столь редких осенью в столице, он открыл дверь, на чей то торопливый, ранний звонок и вскоре тихо вернулся в комнату, держа в руках толстый пакет с яркими иностранными марками по верхнему краю.

— Что такое? — она сонно приподнялась на локте. — Что там, милый? Почту принесли? Зачем в такую рань? Ясик спит?

— Спит, спит, тихо! Ты сильнее шумишь, чем почтальон. — Он чему-то загадочно улыбался. — Открывай, посмотрим, что там… Какой еще сюрприз нас ждет?

— Ну, уж и сюрприз! — сонно протянула она. — Наверное, это просто очередной заказ из издательства. Они что-то говорили мне о сборнике рассказов для малышей, обещали прислать договор.

— Вот и нет, глупышка! Это пакет от французского издательства «Ashett».

— При чем здесь «Ashett»? — он резко села в постели. Утренняя дрема тотчас покинула ее. — Я не понимаю.

— Зато я, кажется, понимаю. Они прислали тебе пробный вариант перевода твоего романа для подростков на французский язык. — Он уже вчитывался в текст письма на плотной ароматной бумаге, владея чарующим языком ее мечты немного лучше, чем она…

— Да, но как он туда попал, мой роман? Я же не показывала его никому, он уже полгода лежит в столе. Я дописала его за два дня до именин Ясика, в августе… Потом мы все заболели этим осенним гриппом, еле выбрались из его лап. Мне было не до романа, и вообще, я ничего не понимаю!

— Это я, я послал твой роман во Францию, по Интернету, успокойся! — Он улыбался, как всегда, одними уголками губ, только темные смородины глаз вспыхивали золотистыми огоньками.

— Как?! — она всплеснула руками. — Ты и меня не спросил? Там было столько ошибок, финал небрежен, разве же можно было!! — Он прищурился:

— Можно, можно. Пока Вы блаженствовали и скорбели на одре болезни, я совсем немного подправил Ваш трагично-занудный финал, Мадам. Вы не сердитесь?

— Нет, — она окончательно растерялась. — И что же там, в финале, теперь?

— Вероника может увидеть Париж. Так же, как и ты. Ее пригласил туда профессор Дементьев. Программа-игра Вероники понравилась разработчикам французского филиала корпорации «Apple». Это просто. Также как и то, что твоя книга понравилась издателям «Аshett». Они пишут, что ты — удивительный человек, вот здесь, послушай, я читаю: «твой стиль поражает одновременно современной смелостью, и изяществом слога, присущим прежде только классическим романам прошлого столетия».

— Слишком пышные слова, не находишь? — она смущенно пожала плечами. Ей было зябко и она натянула одеяло повыше и положила подбородок на колени. — Что там еще сказано?

— Сказано, что ты для них — истинная Madame de literature. Они приглашают тебя в Париж, недели через три, для подписания договора, если тебя устроит перевод. Ты выиграла их скромный грант на издание лучшего иноязычного романа для подростков. Они и не ожидали, что в России еще существуют такие таланты. — Это невозможно! — она закашлялась от смущения. Он тут же подал ей стакан с водой, спокойно сказав:

— Это просто. Также просто, как и то, что у тебя сиреневые глаза.

— Фиолетовые, дорогой, — она обняла его. — Что мне делать теперь, скажи?

Он пожал плечами:

— Вставать с постели. Завтракать. Будить Ясика. Читать перевод. Ехать в издательство. Заниматься оформлением визы. У нас всего недели две в распоряжении, а дел на два месяца. Мы не успеем, Мадам. Нужно поторопиться…