Лживая птица счастья - [7]

Со временем острое чувство потери, не то чтобы притупилось, а как-то угнездилось в глубине души, уже не причиняя такой острой боли. Как-то вечером, сидя на кухне, я поглядела на люстру и вспомнила, как после долгого отсутствия мы вернулись домой, и тут Рени увидела тараканов. О, боже, что тут началось! С оглушительным визгом она одним махом взлетела под потолок и повисла на хрустальном шедевре черт знает, какого там века. Несмотря на все наши уговоры, она ни за что не хотела спускаться вниз и таращила сверху огромные глаза, словно напуганная кошка. Пришлось срочно разыскивать баллон с отравой, чтобы вывести настырных насекомых, — ментал на этих закаленных тварей не действовал. Потом мы долго изводили Рени насмешками, особенно старался отец. Когда она приставала к нему с дурацкими, по его мнению, вопросами, стоило только ему заикнуться: «Милая, кажется, где-то там пробежал таракан…» как она неизменно удирала наверх, и зазвать ее в этот вечер на первый этаж было просто невозможно.

Вот и сегодня, вспомнив тараканью эпопею, я тихо захихикала. А когда Мика и Ник, подняли головы от своих тарелок и, переглянувшись, с подозрением посмотрели на меня, я не выдержала и расхохоталась до слез. Когда они снова многозначительно переглянулись, я замахала руками и с трудом выговорила:

— Но-но, без глупостей! Нет у меня никаких сдвигов по фазе! Честное слово! Просто я вспомнила, как Рени уморительно прыгала по столу и люстре в кухне, спасаясь от тараканов!

— Верю на слово, что это было смешно, — буркнул Ник, опуская голову и снова принимаясь за еду.

Кстати, как и мы с отцом, он очень переживал исчезновение Рени, хотя старался не показывать виду. Исподлобья глянув на меня, Мика тоже поначалу нахмурился, но затем на его лице появилось задумчивое выражение. Неожиданно он тепло и ясно улыбнулся мне. «Yes! Yes! Yes! Сработало!» — страшно обрадовалась я. По-моему, это была его первая улыбка за время, прошедшее с момента исчезновения Рени.

«Ах, вы, мои дорогие паршивцы! Я не я буду, если не наведу привычный распорядок в доме! Видите, какие вы у меня умнички! Ведь можете, если захотите. Вот и сегодня никто из вас даже не опоздал к ужину!» — с торжеством подумала я и бросила довольный взгляд на домашних. Правда, добиться такой пунктуальности от мужчин, мне удалось далеко не сразу. Но пара-тройка скандалов по фирменному рецепту Рени с битьем посуды оказали свое чудодейственное воздействие и по вечерам мы начали регулярно собираться за столом. Разорванный семейный круг понемногу восстанавливался, и родственные связи крепли.

Все складывалось замечательно, но меня со страшной силой напрягали хозяйственные неурядицы, — ведь наш дом по-прежнему находился на самообслуживании, — ни у кого не поднималась рука поменять заведенный Рени распорядок. Угадайте с трех раз, на кого свалилась большая часть домашних работ?

Поспешно допивая свое молоко, я с ужасом покосилась на гору немытой посуды. «Так! Ужин подходит к концу, пора делать ноги, а то мои подарки живо пристроят меня разгребать растущий Монблан в раковине!» Сытая уже по горло свалившимися на меня домашними делами, я выскользнула из-за стола, собираясь потихоньку смыться, но не тут-то было. Несмотря на мое стремительное бегство, Ник немедленно изловил меня и, невзирая на мое активное возмущение по поводу возмутительного насилия учиненного над свободной личностью, поволок обратно в кухню.

— Не так быстро, мое золотце, имей совесть, задержись-ка для уборки. Я неделю мыл посуду, а теперь настала твоя очередь.

— Но это нечестно! До этого я мыла ее почти месяц и… к тому же заказываю еду в ресторане! — с обидой завопила я, отпихивая от себя веселенький фартучек Аннабель, который он попытался на меня нацепить.

— Велика важность, — заказать обед в ресторане! Тоже мне — тяжелый труд!

— Между прочим, я еще и квартиру убираю, а ты вообще не подходишь к пылесосу!

— Уборка и готовка — это святая обязанность женщины.

— Какая наглая ложь, придуманная мужчинами! Я такая же трудящаяся женщина, как и вы! Между прочим, я тоже торчу на работе с восьми утра и до пяти вечера.

— Вот именно! Торчать-то ты торчишь, вот только ничего не делаешь. Мне Штейн жаловался, а ему руководитель отдела аналитики, что ты целый день пялишься в потолок и сводки за тебя вынуждены делать другие. Не далее как вчера он потребовал на совещании немедленно убрать тебя из подведомственного ему отдела. Гордись собой, Мари! Какого ранга руководители решают проблему твоего трудоустройства! Конечно, им больше делать нечего, кроме как ломать голову над тем, куда девать какую-то сопливую стажерку, которой совершенно лень работать! Помолчи, не перебивай меня, я еще не все сказал. Твой непосредственный начальник вообще, как услышит твою фамилию, так сразу же рвет и мечет. Он требует не только уволить тебя, но для острастки засадить в карцер минимум на месяц.

— Какое сказочное свинство! — возмущенно закричала я, с расстройства топнув ногой. — Это все неправда! На самом деле я только пару раз запоздала со сдачей отчетов! И то только потому, что у меня возникла мысль, как сопрягать пространство в нескольких континуумах и я, чтобы не упустить ее, зарисовывала формулы по горячим следам прямо на сводке. Я же не виновата, что под рукой не оказалось другой бумаги, вот я и писала, на чем придется. А у ненормальных безопасников так сильно развита паранойя, что они сдают свои отчеты только на бумаге. Вот и пришлось их заново перепечатывать: не сдавать же сводки, изрисованные моими каракулями, представляю, какой бы ор опять поднялся!