Люс-А-Гард - [64]

— Ничего себе побочный эффект! — изумилась Люс.

— Этого твоя бабушка никак не могла предусмотреть, правда? Но идем дальше. Женщины получили то, чего хотели, — красивых, крепких, активных, мускулистых мужчин.

Мэй замолчала, и по лицу ее было видно — из этого воспоследовала какая-то пакость.

— Дальше, — коротко сказала Люс, готовясь к худшему.

— Ты понимаешь, всем нам решительно не в чем упрекнуть ни твою бабушку, ни первые десанты… — опять вздохнула Мэй. — Вы сделали все, что могли, и вы действительно спасли генофонд. Я даже допускаю, что вам было действительно хорошо с этими атлетами. Вы истосковались по ним не столько физически, сколько психологически. Когда изо дня в день видишь то лысину, то пузо, то кожу да кости, а там, где ищешь характер, находишь кисель, это, наверно, очень раздражает… Естественно, вы с восторгом обнимали разбойников из Шервудского леса!

Люс не знала, радоваться ей или злиться. Невольно подпущенная Мэй шпилька означала, что в конце концов Люс добилась своего. Но при теперешнем положении дел это все же была именно шпилька…

— Эти мужчины давали им такое наслаждение, какого они раньше не знали, — на всякий случай гордо отрубила Люс, глядя при этом не в глаза Мэй, а куда-то в узкое окно, потому что особой правды и убежденности в ее ответе не чувствовалось. Но она обязана была постоять за честь первого десанта.

— Да разве я спорю? — удивилась Мэй. — Ну, конечно, это так приятно — когда тебя впервые берут на руки и бегом несут куда-нибудь… И когда рядом с тобой — безупречно сложенный, с идеальной загорелой кожей, с прекрасными волосами, всегда готовый страстно откликнуться на твой призыв…

— Так что же вам, в вашем веке, не понравилось? Вы соскучились по импотентам, что ли? — не выдержала Люс.

— Когда слишком хорошо — это тоже плохо, — объяснила Мэй. — Я же говорю — благодаря вам появилась новая порода мужчин — дьявольски красивых и неутомимых в постели. Но при этом им было совершенно безразлично, кто с ними рядом. Они у нас настолько переполнены энергией, что партнерша для них особой роли уже не играет. Не эта — так другая, в одиночестве они не останутся. У меня было два таких муженька… спасибо, хватит!

Физиономия Мэй изобразила совершенно людоедскую ярость, а руки сами поползли к левому боку искать рукоятку меча. Люс попятилась. При всей своей отваге она не хотела бы подвернуться Мэй-Аларм под горячую руку.

— В чем же мы-то виноваты? — спросила она.

— Вы слишком многое им прощали! — и, видя на лице Люс полнейшее непонимание, Мэй продолжала уже более мирно: — Не признается в любви — и прекрасно, от него совсем не это требуется. Его близость однообразна? Тоже не беда, зато какая мощь! Где хватит лапой, там синяк останется? (Тут Мэй непроизвольно шлепнула себя по крутому бедру.) Ерунда, заживет!

— А чего же другого мы должны были требовать от флибустьеров? Сонетов и мадригалов? — Люс начала заводиться.

— Да все я понимаю… — Мэй махнула рукой. — Срабатывал фактор сиюминутности. Вы знали, что партнер — на несколько дней, если не часов. Вы знали, сколько стоят сутки работы хронокамеры. За это время партнера не переделаешь, да и зачем? А нам теперь — расхлебывай!

— И какого же рожна вам надо в вашем веке?!

— Мы ищем таких мужчин, которые, возможно, не блещут бицепсами… — задумчиво сказала Мэй. — И не ставят рекордов в постели… Но чтобы с этим человеком я чувствовала себя единственной, прекраснейшей в мире, чтобы его любовь окружала меня так, как облако аромата окружает куст цветущей сирени. Чтобы он говорил мне прекрасные слова…

— Ну, слов и в мое время можно было наслушаться, — перебила Люс. — А как дойдет до дела — так одно убожество.

— Погоди, я только начала. Слова словам рознь. Когда их говорит тот, кто любит… В общем, слова могут быть те же самые. Но все — по-другому. Тебя никто не берет штурмом, с тобой никто не затевает марафона… А просто долгая-долгая ласка, чтобы от прикосновения пальцев и губ растаяла кожа… и проснулось желание… чтобы оно не взорвалось в тебе и растаяло, а росло медленно-медленно, сильно-сильно… Не любопытство, не азарт, а слитые вместе нежность и желание, понимаешь? Чтобы как волна, которая рождается в глубине моря и набирает силу… и эта волна поднимала тебя все выше и выше… и ты поймешь, что если сию же секунду твоя волна не сольется с другой волной, ты просто задохнешься и умрешь…

Люс слушала этот монолог с огромным сомнением — вполне могло статься, что Мэй грезит о том, чего сама не испытала, как Люс — о восторге в объятиях Томаса-Робина, которое, если вдуматься, тоже проблематично…

— А в тот момент, когда это наконец случится, ты испытаешь такое блаженство!… Ф-фу…

Мэй встряхнулась, а Люс, услышав слово «блаженство», поняла, что была права. Именно это слово и не внушало ей ни малейшего доверия.

— Как ты понимаешь, для этого вовсе не бицепсы нужны, — уже совершенно спокойно заключила она.

— Стало быть, ивы собрались улучшать породу? — поинтересовалась Люс.

— Если это еще возможно. Посмотри на меня!

Мэй встала в оконном проеме так, чтобы Люс могла оценить ее фигуру на фоне ночного неба. Но окно было узкое, а фигура — пышная…