Людвиг Витгенштейн - [34]
«Эта книга написана для тех, кто симпатизирует духу, в котором она написана. Дух этот, как мне представляется, отличается от духа доминирующей европейской и американской цивилизации. Дух этой цивилизации, выражением которого являются промышленность, архитектура, музыка, дух современного фашизма и социализма, глубоко чужд и неприятен автору. <…> Даже если мне и ясно, что исчезновение культуры означает исчезновение не человеческих ценностей, а лишь определенных средств выражения этих ценностей, тем не менее факт остается фактом: я смотрю на течение европейской цивилизации без сочувствия и без понимания ее целей, если таковые вообще существуют. Поэтому я пишу лишь для друзей, разбросанных по разным углам планеты. Мне безразлично, понимает ли и ценит ли мой труд типичный западный ученый, так как в любом случае он не понимает духа, в котором я пишу. Наша цивилизация характеризуется словом “прогресс”. Прогресс – это ее форма, а не свойство прогрессировать. Как правило, она что-то конструирует. Ее деятельность заключается в том, чтобы конструировать все более и более сложную структуру. И даже ясность – лишь средство достижения этой цели, а не самоцель. Для меня, наоборот, ясность, прозрачность – это самоцель; мне неинтересно строить здание, мне интересно четко видеть перед собой фундаменты возможных будущих зданий. Поэтому я нацелен на нечто иное, нежели ученые, и мои мысли движутся иначе, чем у них»[139].
Витгенштейн никогда не верил в прогресс. Ближе к концу жизни он написал:
«Нет никакого абсурда в том, чтобы… считать, что век науки и технологий – начало конца человечества, что идея великого прогресса – заблуждение, как и идея о том, что истина когда-либо будет познана, что нет ничего хорошего или желательного в научном знании и что человечество, взыскующее его, попадает в ловушку. Совершенно не очевидно, что все обстоит не так»[140].
В то время против научной цивилизации помимо Витгенштейна выступали и многие другие мыслители из разных стран Европы, и не только уже упоминавшиеся здесь Вейнингер и Шпенглер, но также Хосе Ортега-и-Гассет, Джованни Джентиле и Мартин Хайдеггер. Самый известный из них – Хайдеггер – писал тогда:
«Россия и Америка, с метафизической точки зрения, суть одно и то же: безысходное неистовство разнузданной техники и построенного на песке благополучия среднего человека. <…> Духовный упадок Земли зашел так далеко, что народам угрожает потеря последней духовной силы, которая одна бы еще могла помочь увидеть этот упадок… Помрачение мира, бегство богов, разрушение Земли, скучивание людей в массы, подозрение и ненависть ко всему творческому»[141].
Недоверие к новшествам и науке – вот принципиальное отличие мировоззрения Витгенштейна от мировоззрения членов Венского кружка. Тем не менее логические позитивисты именно в Витгенштейне видели своего важнейшего философского предшественника. Шлик и его коллеги потратили два года на построчное чтение «Трактата» и в конце концов решились встретиться с самим автором. Попытки пообщаться с Витгенштейном в горных селах, где он тогда жил, успехом не увенчались; познакомились они только в 1927 году, когда Витгенштейн вернулся в Вену. Шлик уговорил его общаться с ними на регулярной основе, причем, учитывая чувствительность Витгенштейна и его неустойчивое душевное состояние, с уверениями, что ему не будут задавать никаких прямых вопросов, более того – вообще не будут говорить о философии. Любопытно, что философы, отстаивавшие научный взгляд на мир, были настолько зачарованы Витгенштейном, что их встречи иногда приобретали вид сеансов, которые гуру проводит для своих последователей. Он мог говорить что угодно и вести себя как угодно, что он и делал. Иногда он говорил о религии, искусстве и этике. Однажды Витгенштейн повернулся спиной к слушателям и стал читать стихи Рабиндраната Тагора, которого вряд ли можно счесть носителем научного мировоззрения! (Витгенштейн был столь высокого мнения о Тагоре, что позднее перевел для себя фрагмент пьесы индийского поэта.) Он будто нарочно преподавал им урок, сильно отличавшийся от позитивистской философии.
Со временем, однако, начались и содержательные дискуссии; некоторые из них были записаны и опубликованы Вайсманом под названием «Витгенштейн и Венский кружок». В основном эти споры касались тем, затронутых в «Трактате», в частности природы языка, логики, математики. Также обсуждали и метафизику, хотя члены Венского кружка ее презирали. Так, Витгенштейн удивил своих слушателей, сказав, что чувствует духовное родство с Шопенгауэром, Кьеркегором и Хайдеггером. Хайдеггер, например, писал в своем «Бытии и времени» (1927): «От-чего ужаса есть бытие-в-мире как таковое. <…> От-чего ужаса не есть внутримирное сущее. <…> От-чего ужаса есть мир как таковой»[142]. Подобные предложения, согласно «Логико-философскому трактату», являются чистой бессмыслицей, и Рудольф Карнап, преданно реализуя программу логического анализа, в одной из своих статей, вышедших в 1931 году, лихо высмеял Хайдеггера за такую философскую прозу. Но Витгенштейн не высмеивал Хайдеггера, ибо то, что пытался сказать последний, сказать было нельзя, однако именно это, вопреки представлениям Карнапа, и было самое важное.
Логические трактаты Боэция - характернейший пример рафинированной схоластической логики и силлогистики раннего европейского средневековья. Авторитет Боэция как логика был в Средние века чрезвычайно велик: его имя называли вторым после Аристотеля.
Занятно и поучительно прослеживать причудливые пути формирования идей, особенно если последние тебе самому небезразличны. Обнаруживая, что “авантажные” идеи складываются из подхваченных фраз, из предвзятой критики и ответной запальчивости — чуть ли не из сцепления недоразумений, — приближаешься к правильному восприятию вещей. Подобный “генеалогический” опыт полезен еще и тем, что позволяет сообразовать собственную трактовку интересующего предмета с его пониманием, развитым первопроходцами и бытующим в кругу признанных специалистов.
Из предисловия:Необходимость в книге, в которой давалось бы систематическое изложение исторического материализма, давно назрела. Такая книга нужна студентам и преподавателям высших учебных заведении, а также многочисленным кадрам советской интеллигенции, самостоятельно изучающим основы марксистско-ленинской философской науки.Предлагаемая читателю книга, написанная авторским коллективом Института философии Академии наук СССР, представляет собой попытку дать более или менее полное изложение основ исторического материализма.
В условиях сложной геополитической ситуации, в которой сегодня находится Россия, активизация собственного созидательного творчества в самых разных областях становится одной из приоритетных задач страны. Творческая деятельность отдельного гражданина и всего общества может выражаться в выработке национального мировоззрения, в создании оригинальных социально-экономических моделей, в научных открытиях, разработке прорывных технологий, в познании законов природы и общества, в искусстве, в преображении человеком самого себя в соответствии с выбранным идеалом и т.
«Священное ремесло» – книга, составленная из текстов, написанных на протяжении 45 лет. Они посвящены великим мыслителям и поэтам XX столетия, таким как Вячеслав Иванов, Михаил Гершензон, Александр Блок, Семен Франк, Николай Бердяев, Яков Голосовкер, Мартин Хайдеггер и др. Они были отмечены разными призваниями и дарами, но встретившись в пространстве книги, они по воле автора сроднились между собой. Их родство – в секрете дарения себя в мысли, явно или неявно живущей в притяжении Бога. Философские портреты – не сумма литературоведческих экскурсов, но поиск богословия культуры в лицах.
Книга содержит собрание устных наставлений Раманы Махарши (1879–1950) – наиболее почитаемого просветленного Учителя адвайты XX века, – а также поясняющие материалы, взятые из разных источников. Наряду с «Гуру вачака коваи» это собрание устных наставлений – наиболее глубокое и широкое изложение учения Раманы Махарши, записанное его учеником Муруганаром.Сам Муруганар публично признан Раманой Махарши как «упрочившийся в состоянии внутреннего Блаженства», поэтому его изложение без искажений передает суть и все тонкости наставлений великого Учителя.
Эрик Сати (1866–1925) – авангардный композитор, мистик, дадаист, богемный гимнопедист Монмартра, а также легендарный Вельветовый джентльмен, заслуженно является иконой модернизма. Будучи «музыкальным эксцентриком», он переосмыслил композиторское искусство и выявил новые методы художественного выражения. Но, по словам Мэри Э. Дэвис, автора книги, «Сати важен не только для авангарда, но и для фигур, полностью вписанных в музыкальный мейнстрим – например, для Клода Дебюсси и Игоря Стравинского», а его персона давно заняла особое место в музыкальной истории человечества. Настоящая биография не только исследует жизнь композитора, но и изучает феномен «намеренного слияния публичного образа и художественного дара» Сати, а также дает исчерпывающий портрет современной ему эпохи.
Дерек Джармен (1942–1994) известен прежде всего как один из наиболее оригинальных независимых режиссеров Европы, на счету которого дюжина полнометражных фильмов, более двадцати клипов (в том числе снятых для The Smiths и Pet Shop Boys) и три награды «Тедди» — специального приза Берлинского кинофестиваля за картины о сексуальных меньшинствах. Помимо всего прочего, Джармен был художником, писателем, поэтом, дизайнером, садовником, а также влиятельным борцом за права гомосексуалов. Настоящая биография представляет собой подробный анализ жизни и творчества Джармена, дает наиболее полную картину его личности.