Людвиг Витгенштейн - [17]

Витгенштейн пошел служить из патриотических чувств, веря, что он должен защищать свою страну, но, в отличие от большинства соотечественников, не разделяя энтузиазма в отношении войны, которая привела к бессмысленной гибели миллионов людей. Он писал в дневнике:

«Мне кажется, по сути очевидно, что нам не одолеть Англию. Англичане – лучший народ на земле – не могут проиграть. Мы, однако, можем и должны проиграть, если не в этом году, то в следующем. Мысль, что наш народ будет разбит, вгоняет меня в жуткую депрессию, потому что я абсолютнейший немец»[61].

Помимо патриотизма была еще одна причина, по которой Витгенштейн пошел воевать: это чувство, типичное для многих европейцев, особенно интеллектуалов, – чувство, что Европа пришла в упадок и что нужно заняться чем-то реальным, воссоединиться с «жизнью». Как писала его сестра Эрмина в своих мемуарах, Витгенштейн «горел огромным желанием взвалить на себя тяжелую ношу и выполнить какую-нибудь задачу помимо чисто интеллектуальной работы». Подобно другим своим современникам, он относился к войне как к личному испытанию, считал, что поймет, чего сам сто́ит, только перед лицом смерти. Витгенштейн очень быстро попробовал войну на вкус. Первоначально его определили в артиллерийский полк, но через десять дней после призыва перевели на канонерскую лодку «Гоплана», которая совершала рейды на вражескую территорию вниз по Висле. Вот его рассказ о первом задании, которое ему, одетому в одно лишь нижнее белье, пришлось выполнять на следующий день после прибытия на борт канонерки:

«Внезапно проснулся в час ночи. Меня поднял лейтенант, который приказал сразу идти к прожектору: “не одеваться”. Я выбежал на мостик почти голый. Ледяной ветер, дождь. Я был уверен, что погибну на месте. <…> Я был страшно взволнован и стонал вслух. Я почувствовал весь ужас войны. Теперь (вечером) я преодолел страх. Если мой нынешний настрой не изменится, я буду всеми силами стараться остаться в живых»[62].

На прожекторе должен был находиться рядовой, и выполняемая им задача была достаточно опасной. Однако настоящая проблема заключалась не в риске, а в том, что Витгенштейн терпеть не мог своих сослуживцев – и на этой канонерке, и позднее на Восточном фронте. С его точки зрения, они, за редкими исключениями, представляли собой «сборище пьяниц, подлецов и тупиц», «злобных и бессердечных», «ужасающе ограниченных», совершенно бесчеловечных, как писал он в дневнике весной 1916 года. В большинстве своем эти люди происходили из рабочего класса, и у Витгенштейна с ними было мало общего. Жизнь на тесном судне, постоянно на грани между жизнью и смертью, еще сильнее высветила разницу между Витгенштейном и ними. Он чувствовал, что его ненавидят, и в ответ ненавидел их. Его манеры и причуды, брезгливость и рафинированность в таких обстоятельствах оказались дополнительным раздражителем, особенно с учетом того, что они никак не соответствовали его низкому званию. Как когда-то в линцской школе, Витгенштейн снова чувствовал себя отверженным и преданным. Он неоднократно пытался проявить христианское смирение, хотел заставить себя понять и принять своих товарищей. Но даже когда удалось побороть ненависть, неприязнь осталась. Тем не менее – и это было типичное для Витгенштейна самоистязание – он не искал избавления от своего положения. Хотя ему как выпускнику линцского училища были положены определенные льготы, он долгое время не хотел ими пользоваться.

Военный билет Витгенштейна

Витгенштейн оказался в самой гуще злосчастной Восточной кампании 1914 года, в результате которой в начале ноября австрийское наступление остановилось и войска едва не обратились в бегство. В своем дневнике Витгенштейн приводит точное описание упадка боевого духа австрийцев. В нем также содержатся зашифрованные записи – ценнейший источник информации об эволюции его философских и личных взглядов. Благодаря дневнику мы можем составить представление о душевном состоянии Витгенштейна, о периодах тяжелой депрессии, перемежавшихся почти мистическими вспышками чувств. Такого с ним еще не было: до войны Витгенштейн не был религиозен, он утратил свою детскую веру еще в Линце. Все изменила война. Сложно сказать, стал ли он там по-настоящему верующим. Но после августа 1914 года было бы неправильно считать его нерелигиозным человеком. Примерно в начале своей военной службы Витгенштейн зашел в книжный магазин в Тарнове и обнаружил, что помимо открыток там продается лишь одна книга: «Краткое изложение Евангелия» Толстого. Он купил ее, прочитал, перечитал и потом все время держал при себе (за что сослуживцы стали называть его «библеистом»). По мнению Макгиннеса, в толстовском варианте христианства Витгенштейн увидел путь к счастью, который показался ему привлекательным на фоне его безотрадного положения в армии, а может, и при воспоминаниях о более ранних мучениях, поскольку давал рецепт, как перестать зависеть от унижений и страданий, причиняемых внешними факторами. Чтобы спастись от смерти, каждый должен отказаться от своих эгоистических инстинктов и соединиться с духом, который объединяет нас всех в Боге. Человек должен служить другим и обессмертить себя, борясь против своей эгоистической натуры, которая является настоящим источником всех страданий. Толстой определенно стал утешением для Витгенштейна: