Людовик XIV и его век. Часть вторая - [36]

Принц де Конде в свое время заявил тем, кто подталкивал его к войне: «Берегитесь! Я последним возьмусь за оружие, но и последним сложу его!»

И он сдержал слово. Разумеется, вместо того чтобы покинуть Париж, он мог заключить с двором почетный мир, и, изгоняя его уже во второй раз, кардинал, который, быть может, и изгонял его именно с этой целью, предоставлял ему такую возможность. Но Конде был одним из тех своенравных гениев, которые желают испытать все: побыв полководцем, подобно Тюренну, он попытался удариться в политику, подобно г-же де Лонгвиль; наконец, устав от политики, он решил испытать судьбу кондотьера, подобно Сфорца и герцогу Лотарингскому. И потому, уехав из Парижа со своей лошадью и своей шпагой, он набрал три или четыре тысячи солдат, приказал именовать себя генералом испанской армии, захватил по пути несколько городов, которые, как мы видели, отвоевал у него Мазарини, и, наконец, вынужденный отступить перед Тюренном в сторону Люксембурга, пересек границу той самой Франции, которая после Рокруа, Нёрдлингена и Ланса назвала его своим героем.

Вернувшись в Париж, кардинал, на этот раз уверенный в том, что он уже не будет вынужден его покидать, счел своей первой обязанностью заняться государственными финансами, которые были крайне расстроены, и своими собственными, которые были не в лучшем состоянии. На место герцога де Вьёвиля, занимавшего должность главноуправляющего финансами и умершего в тот самый момент, когда ему даровали герцогский титул, были назначены сообща граф Сервьен и главный прокурор Никола Фуке, брат аббата Фуке, того друга кардинала Мазарини, что ездил за ним в Буйон. Это был способ вознаградить в его лице аббата Фуке за оказанные им услуги, и министр, каждодневно работая в основном с графом Сервьеном, доказывал этим, что он лишь хотел предоставить Никола Фуке блистательную должность, только и всего. Мы увидим позднее, что Фуке сумел сделать из этой синекуры.

Затем стали награждать направо и налево за измену интересам принцев и верность делу короля. Герцог де Гиз вошел в высший совет вместе с маршалом де Тюренном, который служил королю, выступая за Мазарини, и с маршалом де Грамоном, который служил королю, выступая против Мазарини; г-н де Лионн был пожалован в кавалеры ордена Святого Духа и назначен церемониймейстером этого ордена; государственный секретарь Ле Телье получил такую же милость в качестве преемника г-на де Шавиньи на посту государственного казначея; наконец, граф де Паллюо, который взял Монрон, и Миоссан, который одного за другим препроводил в Венсен принца де Конде и кардинала де Реца, были пожалованы в маршалы Франции: один — под именем маршала де Клерамбо, другой — под именем маршала д’Альбре.

В Париже все было спокойно, настолько спокойно, что кардинал, устроив свои собственные денежные дела, почувствовал себя достаточно сильным, чтобы позаботиться о благосостоянии своих родственников. Помимо трех племянниц, которые были уже при нем, он вызвал из Рима двух своих сестер, обе они были вдовами, и их детей — трех девушек и молодого человека по имени Манчини; седьмая племянница и третий племянник оставались пока в Италии, готовые примчаться во Францию по первому зову своего дяди.

Париж приобрел новый облик: общество эпохи Регентства и Фронды почти рассеялось. Гастон, некогда собиравший гостей дважды в неделю, жил теперь в Блуа; мадемуазель де Монпансье, уехавшая в Сен-Фаржо, увезла с собой своих генеральш и придворных дам; принц де Конде исчез вместе со своим блистательным офицерством и дамами своей партии; герцогиня де Шатийон, герцогиня де Роган, герцогиня де Монбазон и герцог де Бофор покинули Париж; все друзья коадъютора — герцог де Бриссак, Шатобриан, Рено де Севинье, Ламет, д’Аржантёй, Шато-Рено, д’Юмьер, Комартен и д’Аквиль — были изгнаны; г-н де Монтозье и его жена находились в Гиени; герцог де Ларошфуко долечивался в Данвилье; мадемуазель де Шеврёз умерла; г-жа де Шеврёз покаялась в своих грехах, снова выйдя замуж; принцесса де Конде и г-жа де Лонгвиль по-прежнему находились в Бордо; принц де Конти удалился в свое поместье Гранж, расположенное близ Пезнаса; Скюдери со своей сестрой жили в Нормандии; г-жа де Шуази последовала за своим мужем в Блуа.

В Париже остался один только калека Скаррон, и то, возможно, лишь по той причине, что был неспособен бежать.

В конце предыдущей главы мы сказали о том, что он женился; обратим теперь взгляд на его юную жену, в салоне которой предстояло преобразоваться парижскому обществу.

Франсуаза д’Обинье была внучкой Теодора Агриппы д’Обинье и дочерью Констана д’Обинье, барона де Сюримо, который без согласия отца женился на Анне Маршан, вдове Жана Куро, барона де Шателайона, потом, застав ее на месте преступления занимающейся прелюбодеянием, убил ее вместе с ее любовником, а затем, в 1627 году, женился снова, на этот раз на Жанне Кардийяк, дочери коменданта Шато-Тромпета, и имел от нее сына и дочь, родившуюся 27 ноября 1635 года в Ньоре, в тюрьме Консьержери.

Эта дочь, судьба которой началась так печально и которая вместо горизонта видела в детстве стены тюремной камеры, и была Франсуаза д’Обинье: в первом браке супруга поэта Скаррона, во втором — короля Людовика XIV.