Людовик XIV и его век. Часть вторая - [33]

Это был первый случай. А вот второй.

Было решено, что двор совершит торжественное вступление в Париж 21 октября; решение это приняли в отсутствие юного короля, и было намечено, что он поедет верхом возле кареты королевы, в окружении полка швейцарской гвардии и части армии. Однако Людовик XIV, как его ни уговаривали, не пожелал согласиться с таким распорядком: он вознамерился въехать в Париж верхом во главе полка французской гвардии, возглавляя кортеж один. И действительно, он въехал в столицу именно так, при свете тысяч факелов, окруженный бесчисленными толпами народа, на который это охранение произвело впечатление, превзошедшее все ожидания. Во Франции благоразумнее всего быть храбрым.

Друзья кардинала де Реца советовали ему остерегаться этой воли юного короля, который, не получая наставлений от людей, брал уроки у событий, и в числе прочих свои опасения высказал и президент Бельевр, но кардинал де Рец ответил ему:

— В руках у меня два весла, которые не позволят моему кораблю пойти ко дну: это булава кардинала и посох парижского архиепископа!

Даже народ, казалось, предупреждал кардинала де Реца об опасности, которая ему угрожала, ибо, когда он присутствовал на представлении трагедии «Никомед» и актер произнес стих, содержащийся в первой сцене первого акта:

Вступая во дворец, вы у царя в руках, [5]

весь партер повернулся в сторону новоиспеченного кардинала, применяя к нему это высказывание; тем самым его призывали извлечь из этого урок.

Мало того, принцесса Пфальцская, присоединившаяся ко двору, но сохранившая к Гонди тот интерес, какой всегда внушает выдающийся ум, приехала к нему и призывала его бежать, говоря, что уже решено удалить его во что бы то ни стало, даже ценой его жизни; но кардинал де Рец не захотел поверить принцессе, как он не пожелал поверить ни президенту Бельевру, ни голосу народа, который он сам во времена своего процветания называл гласом Божьим.

Неожиданный случай привел к тому, что чаша королевского гнева переполнилась. Мы уже говорили о том, как на заседании 13 ноября король объявил принца де Конде виновным в оскорблении величества. Накануне он послал церемониймейстера Сенто передать кардиналу де Рецу повеление прийти на это заседание; однако кардинал ответил, что он смиренно просит его величество уволить его от этой обязанности, поскольку при тех отношениях, в каких он находился с принцем де Конде, по соображениям справедливости и приличия ему невозможно подать голос за осуждение принца.

— Постарайтесь не делать этого, — посоветовал ему Сенто, — ведь когда кто-то высказал в присутствии королевы предположение, что вы отговоритесь таким предлогом, ее величество ответила, что все это вздор, ибо господин де Гиз, обязанный принцу де Конде своей свободой, беспрекословно явится на это заседание, и она не понимает, почему вы должны проявлять большую щепетильность, чем господин де Гиз.

— Сударь! — ответил кардинал де Рец. — Будь у меня тот же род занятий, что и у господина де Гиза, я почитал бы великим счастьем подражать ему, особенно в подвигах, совершенных им в Неаполе.

— Итак, — спросил Сенто, — вы, ваше преосвященство, не изменяете своего первоначального решения?

— Никоим образом! — ответил кардинал.

Сенто передал этот ответ королю и королеве.

Как уже было сказано, замысел удалить Гонди уже вполне созрел, и для исполнения его было решено воспользоваться первым представившимся случаем.

Однако прошло несколько дней, а подобный случай так и не представился, ибо кардинал был не настолько напуган, чтобы покинуть Париж, но недостаточно доверчив, чтобы являться в Лувр.

И потому решено было более не тянуть с арестом и осуществить его в любом месте. Капитану гвардейского полка Праделю был отдан устный приказ; но Прадель заметил королю, что желал бы иметь приказ в письменном виде, так как кардинал определенно окажет сопротивление и, чтобы не позволить ему бежать, его, возможно, придется убить. Король согласился с этим, и вручил Праделю следующий приказ:

«От имени короля

приказывается сьеру Праделю, капитану пехотной роты полка французских гвардейцев Его Величества, арестовать кардинала де Реца и препроводить его в Бастилию, дабы содержать его там под надежной стражей впредь до другого повеления. В случае, если какие-либо лица, какого бы звания они ни были, решатся воспрепятствовать исполнению настоящего приказа, Его Величество одновременно повелевает вышеупомянутому сьеру Праделю арестовать их и заключить в тюрьму, употребив для этого в случае нужды силу, дабы сохранялось почтение к воле Его Величества, который повелевает всем офицерам и нижним чинам способствовать сьеру Праделю под страхом наказания за ослушание.

ЛЮДОВИК.

Дано в Париже, 16 декабря 1652 года».

Внизу рукой самого короля было приписано нечто вроде постскриптума:

«Я повелел Праделю исполнить настоящий приказ в отношении кардинала де Реца, арестовать его живым или мертвым — в случае сопротивления».

Чтобы исполнить этот приказ, были приняты различные дополнительные меры. Тутвиль, капитан королевской гвардии, снял дом поблизости от жилища г-жи де Поммерё, где бывал иногда Гонди, и спрятал там людей, чтобы захватить его, а артиллерийский офицер по имени Ле Фе попытался подкупить Пеана, управляющего кардинала, чтобы узнать, в котором часу ночи обычно выходит из дома его преосвященство.