Люди земли Русской. Статьи о русской истории - [180]

Моя статья о подсоветской интеллигенции[225] вызвала много откликов читателей. Часть их подтверждает мои выводы и приведенные мною факты, другая часть оспаривает, и среди этих оппонентов особенно интересным является глубоко продуманное, лишенное полемического задора, оснащенное многими фактами письмо М. П. Бачманова[226] из Австрии. Этот глубоко уважаемый мною оппонент рассказывает о своих впечатлениях, вынесенных из встреч с интеллигенцией «новой» эмиграции и приводит ряд примеров, показывающих дефекты советского образования, примитивизм и односторонность мышления этих его личных знакомых, говорит и о снижении морального уровня, базируясь на этот раз не на лично виденных им фактах, но на пресловутом Павлике Морозове.

Все это так. Подобные примеры встречал каждый из нас, и было бы бессмысленно их оспаривать. Но мой уважаемый оппонент грешит в своей исходной точке. Он сравнивает современную подсоветскую русскую интеллигенцию с русской же интеллигенцией дореволюционного времени.

В этом его ошибка. Нельзя рассматривать человека вне его эпохи. Сравнению могут подлежать лишь личности или человеческие общества, выросшие в сходных по своему психическому строю сферах, и в данной случае будет много правильнее провести сравнение современного русского человека не с русским же человеком, выросшим в эпоху свободной мысли, но с человеком современного Запада, воспитанным хотя и в более свободных условиях, но все же проникнутым тем же духом материализма, меркантилизма и безверия, каким характерна переживаемая нами эпоха.

Бросим беглый взгляд на «век нынешний и век минувший». Господствующий на Западе демократический материализм воздействовал на человеческую личность слабее, но в том же направлении, как и поработивший Россию социалистический материализм. В политике болтливый торгаш сменил Питта и Бисмарка, в литературе – уголовно-авантюрный роман стал на место Гете и Байрона, в музыке – джаз заглушил Бетховена, в театре (в кино) место Гаррика и Барная занял кривляка Чарли Чаплин. Таков дух эпохи.

Как же реагировала на него человеческая личность на Востоке и на Западе?

Начнем с народного образования. Мой уважаемый оппонент сам говорит о выпущенном там замечательном учебнике русской грамматики и сомневается лишь в том, что ученики средней школы могут его освоить. Он сообщает также об очень дельно составленных технических справочниках для средней руки мастеров, которыми очень интересовались, принимая за образцы, немецкие инженеры. Следовательно, кто-то составляет подобные руководства. Кто же? Ответ может быть только один: современный подсоветский, но русский интеллигент. А таких руководств и учебников тысячи по всем видам знания.

М. П. Бачманов в своем письме ко мне приводит также случаи явных пробелов в образовании подсоветских интеллигентов, особенно в области гуманитарных наук, и даже просто безграмотности.

Верно. Бывает. Но просмотрим данные института Галлупа в Америке и увидим, что, например, из десяти «средних американцев» шестеро не знают, что такое Формоза. В речах Трумана в американской прессе, не говоря уже о кино, было и есть достаточно нелепых представлений о России. То же самое наблюдаем мы и в Европе, за исключением Германии. В южной Италии, где я живу сейчас, неумение даже подписать свое имя не редкость среди лиц, по внешности вполне интеллигентных, особенно женщин. А для сравнения знаний русской грамматики, глянем на страницы «Нового русского слова» – цитадели современной «левой» интеллигенции, и мы найдем на каждой странице не менее двадцати грамматических ошибок, – не опечаток, а именно ошибок, плюс к тому полное пренебрежение к русскому языку. Таков дух эпохи.

Обращаемся к искусству. Подсоветские русские скрипачи и пианисты выиграли ряд европейских конкурсов. Балетные выступления имели огромный успех на сценах Европы. В области музыки заметны попытки свободного творчества, на что ясно указывают репрессии по отношению к Шостаковичу, Прокофьеву и другим композиторам. Живопись предельно стеснена цензурой, лишена свободного рынка, но пикассовщины в ней все же нет. Еще крепче скована литература, но, несмотря на эти оковы, все же появляются произведения, подобные «Тихому Дону» Шолохова, «Двенадцати стульям» Ильфа и Петрова, морским повестям Паустовского, а как только подсоветский литератор вырвался в сравнительно свободную сферу западных демократий, то, несмотря на тягчайшие материально-бытовые условия, он выдвинул из своей среды таких значительных в нашем эмигрантском масштабе писателей, как Л. Ржевский, Б. Башилов, Л. Норд, Г. Андреев, Н. Нароков, поэты Кленовский и Коваленко и др. Работая в самых тяжелых условиях, не избавившись даже от угрозы жизни, новый русский интеллигент сумел проявить себя, уже заняв почетное место в центре и на «правом» крыле нашей прессы. Отсутствие их на «левом» ее крыле, говорит, пожалуй, только о сохранении им своего политического здоровья.

Постараемся проанализировать главное – моральный уровень людей Запада и Востока, подвергнутых растлевающему влиянию материализма. Оправдывать поступок Павлика Морозова, конечно, ни в какой мере нельзя. Но будучи христианином, можно ли оправдать действия Рузвельта и Черчилля, убивших разом в Дрездене 350 тысяч женщин и детей, столько же – в Гамбурге, 30 тысяч ни в чем неповинных сербов в Белграде за один день 17 апреля 1944 г.