Люди земли Русской. Статьи о русской истории - [124]

За землю Русскую! – основной стимул, ведущий на подвиг князя Игоря. Борьба за нее – стержень всей повести, идея, владеющая и самим Игорем, и курянами Буй-тур Всеволода, и дружиной путивлян, к которой принадлежит сам автор «Слова», с предельной ясностью выразивший настроенность и мышление всех участников похода:

– О, Русь!..

Не путивльская, не курская, даже не киевская, но единая, общая, подпирающая копьями Карпаты и могущая шеломами вычерпать Дон. Эту Русь и призывает к осознанию ее национального единства воин-поэт, ей служит князь Игорь, ее имени подчинена вся борьба.

Идейно-политическую насыщенность «Слова о полку Игореве» одним из первых понял и отметил Карл Маркс. Его слова теперь ежегодно повторяются и заучиваются во всех восьмых классах всех средних школ СССР, где на изучение «Слова» отведено столько же часов, сколько и на Лермонтова. Немного менее, чем на Пушкина.

Юбилей 750-летия «Слова» был проведен не только пышно, но и глубоко содержательно. Было выпушено несколько роскошных и дешевых изданий «Слова», его переводы, комментарии к нему, ряд интересных новых разработок и переиздания прежних. Форсирование интереса к нему продолжается и до сих пор. Недавно «Литературная газета» сообщала о научной работе, доказывающей, что «Слово» было впервые исполнено автором «под гусли» в 1187 г. на свадьбе Владимира Игоревича и Кончаковны. Это сообщено не зря. Подобное утверждение доказывает, во-первых, высокий культурный уровень слушавших его, и, во-вторых, культурное и политическое слияние Руси со степью, т. к. Хан Кончак, несомненно, присутствовал на свадьбе своей дочери.

Для чего же нужно советской пропаганде это беспрерывное углубленное внедрение идеи «Слова» в сознание молодежи?

Ответ может быть только один: для создания и укрепления в ней психологии «национального резерва», смеющей целью поддержать власть Политбюро в тот момент, когда эфемерная, нереальная психология «социалистического советского человека» бесследно рассеется под ударом извне.

Нереальность этого соцчеловека Политбюро видит ясно, равно как и полную реальность Игорева полка, включающего в себя теперь на основе общности культуры, экономики и единства интересов не только русские, но и не-русские племена единой Российской Нации.

Это знание уже подкреплено опытом Второй мировой войны, и вопрос лишь в том, явится ли и теперь извне та помощь, какую они уже раз получили в лице Розенберга. Если да, то повторение маневра смены масок станет снова легким, и они получат в руки ту силу, подобной которой не могут располагать их противники: Игорев полк существует, но полков Зигфрида или Роланда в реальном мире пока не видно. Нужная Политбюро помощь уже наметилась. Роль Розенберга приняла на себя организация Дон Левина и Лайонса[166], при ближайшем соучастии русских реакционных доктринеров. К борьбе против российской общенациональной идеи, против Игорева полка, самоубийственно для себя примкнули солидаристы, променявшие на весьма гадательного сокола в небе реально шедшую к ним в руки очень весомую «синицу», подсоветскую административную интеллигенцию – офицерство Игорева полка. Нам, зарубежным монархистам, этот тактический просчет г. Байдалакова[167] выгоден: он отрывает у НТС значительную часть его национально-мыслящего актива и ведет к нам, т. к. другого пути у этих националистов нет. Не к кому.

Но мы, российские националисты Зарубежья, переживаем глубоко трагический для нас период. Не следует подражать страусу и лучше сказать самим то, что скажут нам наши противники: сложившаяся на сегодня в «русском вопросе» ситуация ставит перед нами и большевиками внешне одну и ту же цель – национальное и государственное единство.

Но это только внешность. По существу же мы остаемся полностью непримиримыми. Различие наше в том, что утверждение национального государственного единства России для Политбюро – только средство его мировой агрессии, для нас же оно – конечная цель, на достижении которой мы строим возможность дальнейшего мирного развития Российской Нации. Тем не менее, это только внешнее сходство для нас, зарубежных националистов трагично.

Но это трагическое для нас противоречие, при иллюзорном сходстве, снижается до нуля в среде подсоветских националистов. Они включены в систему СССР и даже при их личном протесте против него, все же сознают себя его атомами. Поэтому они без малейшей внутренней борьбы поставят знак равенства между Лайонсом и Розенбергом, сделав из этого знака соответствующие действенные выводы уже раз сделанные под Сталинградом.

В чем разница? И тот, и другой называли себя «друзьями народов России». И тот, и другой протежировали «самоопределение». И тот, и другой находились в лагере, противном СССР. Вывод: Розенберг стремился к порабощению нас… значит того же хотят и теперешние «друзья». Итак…

…«Лучше быть мертву, чем полоненну! Ляжем костьми за землю Русскую!» – оживет снова лозунг Игорева полка, повторенный под Сталинградом.

Неистребимость, жизненность одиннадцативековой русско-российской национальной традиции ясна и для нас, и для Политбюро, т. к. и мы и они чувствуем современное население России и в своих выводах базируемся на его мышлении и эмоциях. Но от большинства американцев и европейцев эта современность скрыта пошлыми ширмами маркизов де Кюстин и столь же пошлыми и заношенными доктринами отжившего века. Именно этим доктринам готовят кровавое жертвоприношение господа Левины-Лайонсы и давно уже оторвавшиеся от тела живой России полумертвые доктринеры русского происхождения.