Люди – книги – люди. Мемуары букиниста - [26]

Главным местом работы Леонида был Институт стран Азии и Африки. Но сравнительно недавно я увидела его по телевизору в фильме, который он снял сам – «Разведка, о которой знали немногие». Хороший, интересный фильм об Эйтингоне, Судоплатове и прочих, где Лёня время от времени появляется и произносит соответствующий текст. Кто-то слышит его по радио в передаче «Серебряный дождь». В общем, жив курилка!

И, пожалуй, последний из этой компании – Славик Чернопиский. Он работал в Институте истории и теории кино, в Дегтярном переулке. Там тоже бывали просмотры, и Слава иногда приглашал нас туда. Потом он рассказывал, что каждую кандидатуру со стороны ему приходилось утверждать и согласовывать с Первым отделом. Конечно, советскому человеку, за просто так, фильмы разлагающегося Запада смотреть было нельзя. Того гляди, сам разложится. Но ничего, смотрели и радовались.

Сам Славик был на редкость обаятельным. В нём была польская кровь, и, видно, это придавало ему редкий шарм. Он говорил всегда спокойно, у него были густые, коротко стриженые, немного волнистые волосы, как чёлочка у телёнка – так и хотелось провести рукой ему по голове. Моя подруга Надя как-то попросила у него разрешения и проделала это. Славик зарделся, но мужественно перенёс испытание. Надюше никто не мог отказать.

Кино Славик не любил. Директора Института Баскакова терпеть не мог. А работал он там в библиотеке и к нам приходил для того, чтобы отобрать книги для библиотеки, или приносил книги, чтобы мы их оформили по безналичке для библиотеки Института.

Слава окончил философский факультет МГУ. Он по-настоящему любил музыку, особенно джаз. Из США приволок кучу пластинок с записями Колтрейна, Дюка Эллингтона и других джазменов. Именно благодаря его просьбе, я пригласила к себе на вечеринку Георгия Захарьевича Бахчиева[3] и познакомила с четой Вадима и Надежды Севницких, что привело к знаменательным последствиям.

А пока надо сделать маленькое отступление. Мой брат говорил о Верочке: «Вера, конечно, замечательная женщина, но сама по себе мало чего стоит, вот сестра её – чистое золото». То же самое можно было сказать и о Славике, и о его маме. Он был милым, обаятельным, чудесным, но мама казалась намного важнее. Тамара Петровна была замечательной закройщицей. Она работала в ателье на улице Осипенко, и все наши девы шились у неё в течение долгого времени. Причём этот процесс был бесконечным. Иногда мы ездили туда вместе, иногда сталкивались в зале ожидания – короче, мы оттуда не вылезали. Тамара Петровна была не только знатная мастерица, но и очень любезная, приветливая и в то же время знающая себе цену женщина. Высокая, статная, элегантная. В это время ей было лет за пятьдесят, а Славику около тридцати. Я не думаю, чтобы Слава много зарабатывал в своей библиотеке. Думаю, что добытчиком здесь была мама, хотя жили они отдельно. Тамара Петровна каждой из своей клиенток умела преподнести комплимент, даже самой толстой и нескладной. Мне она говорила: «Танечка, мне очень нравится шить на вас. У вас такие пряменькие плечики». Некоторые из её вещей я проносила 20 лет, до того удобно они были сшиты. И она постоянно общалась со своими клиентами: из кабинки всё время доносился её голос и смех, в то время как другие закройщицы в примерочных кабинках едва произносили пять слов. А Тамара Петровна не уставала журчать, и от этого каждая женщина чувствовала себя более красивой и уверенной в себе. Некоторые шились у неё десятилетиями и приводили к ней своих дочерей. Потом ателье переехало на Пятницкую, и через некоторое время Тамара Петровна оттуда ушла. Ну, а мы нынче ничего не шьем. Покупаем барахло на Черкизовском рынке.

* * *

Теперь мы плавно перейдем от наших друзей к людям постарше, которые оказывали большое влияние на нашу работу. Дело в том, что несмотря на всяческое наше образование, ни одна из нас не была в состоянии охватить весь необъятный мир международной литературы. Конечно, для того чтобы разобраться во всей этой многообразной куче, нам нужны были помощники. Кроме того, мы постоянно обязаны были думать об идеологии. Это уже совершенно отдельная тема, и я напишу о ней позже. Короче говоря, при нашем магазине был создан совет, в который входили сотрудники крупных библиотек и наши почётные постоянные покупатели. Одним из членов совета был Евсей Исакович С. Он работал в отделе иностранного комплектования Ленинской библиотеки. Лет ему было около… ну, между 50 и 60. Он приходил к нам раза два в неделю, иногда реже, просматривал книги на полках и в товароведке, иной раз снимал что-то оттуда и объяснял, что по таким-то и таким-то причинам эти книги в открытую продажу ставить не следует. Тогда мы старались пристроить такие книги в какие-нибудь библиотеки или предложить своим родным покупателям. Иногда мы ошибались в цене, приняв издание ГДР за ФРГ-ешное. Ну, тут тоже приходилось как-нибудь изворачиваться. Евсей Исакович отечески бранил нас за эти ошибки, а в общем-то мы с ним дружили. Мужчина он был видный, холеный, самоуверенный. Мне он немножко напоминал сову из-за очков в широкой оправе.