Люди и боги. Избранные произведения - [140]

— Мисс Фойрстер — хороший, красивый человек! — говорит Двойра.

— И люблю же я тебя, Двойра! Ты сама не знаешь, как я тебя люблю! — с воодушевлением восклицает Бухгольц и, опустившись перед ней на колени, обнимает и целует ее.

— Почему ты меня так целуешь? — говорит она с досадой, словно отталкивая его от себя.

— Я же люблю тебя, только тебя одну. Только тебя одну.

Но отчаянье уже вернулось и стало у ее изголовья.

Глава семнадцатая Мать

На вечер к мисс Фойрстер Двойра решила не идти. При этом она про себя загадала: если он тоже не пойдет и останется с ней дома, тогда — хорошо; если же нет… Она не знала, что будет. Поэтому, когда он попросил ее пойти с ним на встречу, которую мисс Фойрстер для него устраивает, Двойра решительно отказалась.

— Хаскл, я хочу, чтобы мы сегодняшний вечер были вместе, вместе и одни, чтобы никого не было, только мы, вместе и одни, как всегда, — тихо добавила она, — раз мы до этого дожили. Сегодняшний вечер — это…

Она не окончила фразу.

— Ты права, ты права, — Бухгольц при этом засветился, — сегодня мы таки должны быть одни, никого чтобы не было, только мы, вместе и одни.

Она молчала. Через минуту он вспомнил:

— Как же все-таки быть с мисс Фойрстер? Она ведь ждет нас, ради нас пригласила гостей.

— Мы можем послать ей телеграмму, что плохо чувствуем себя. Напиши, что я больна и ты не можешь меня оставить, — сказала она.

— Хорошо, пошлю телеграмму или письмецо с посыльным. Напишу, что ты плохо себя чувствуешь, или придумаю иной предлог, чтобы она не обиделась, или, знаешь что, напишу, что получил неожиданное приглашение к миллионеру. А? Сегодняшний вечер мы оба будем вместе, и будет у нас праздник для нас одних, не так ли? Будем вспоминать о старых добрых временах. — Он поцеловал ее в голову.

Минуту спустя:

— Она не обидится, как ты думаешь, а?

— Если напишешь, что я больна и ты не можешь меня оставить, она не обидится.

— Хорошо, так и напишу, ты права. Сегодняшний вечер мы останемся одни. Вместе поужинаем в хорошем ресторане. Никого не будет, только мы одни.

Немного позднее он произнес:

— Знаешь, что я придумал? Я им покажу, что ты, одна ты все это сделала, и тебе я благодарен больше, чем кому бы то ни было. Надень свой красивый цыганский платок, нацепи сережки, и пойдем туда. Повеселимся. Они же будут ждать нас. Будет мистер Григорий, написавший статью, и еще другие. Нельзя их оскорблять. И мисс Фойрстер окажется в глупом положении. Нет, на этот раз придется пойти туда. Как-нибудь в другой раз мы будем одни.

— Нет, Хаскл, я в самом деле не могу идти. Если хочешь, иди один. Я останусь дома.

— Без тебя я не иду, — твердо сказал Хаскл и уселся возле нее.

Но когда подошло назначенное время, Бухгольца охватило такое смятение, такая печаль, такая тоска защемила сердце… Ему так хотелось быть на вечере у мисс Фойрстер, еще раз видеть ее в голубом бархатном платье или, может быть, в другом наряде, что его мучительную тоску можно было разглядеть у него на лице. Двойра увидела его страдания, угадала его желание и, как всегда, не будучи в силах остаться равнодушной к мукам Бухгольца, прониклась жалостью к нему. Он, страдающий, выглядел в ее глазах беспомощным ребенком, и ей невыносимы были его муки. Как ни больно было ей самой, его боль терзала ее сильнее, и она ему предложила:

— Хаскл, я ведь вижу, что ты хочешь пойти туда, доставь мне удовольствие — иди! Я останусь дома.

— Идем со мной, прошу тебя, идем со мной!

— На что я тебе нужна?

— Я хочу тебя показать им. Я хочу всем показать, что ты сегодня героиня дня.

— Я не могу идти, поверь мне, не могу идти.

— Почему ты не хочешь сделать это ради меня? Именно сегодня, когда я так счастлив, ты хочешь омрачить мой праздник.

Теперь она уже хотела, чтобы он во что бы то ни стало пошел на эту встречу.

— Молю тебя, Хаскл, иди! Ты мне сделаешь большое одолжение, если один пойдешь. У меня так болит голова, что я решила прилечь.

— Идем со мной! Прошу тебя, идем со мной, — как ребенок, упрашивал он ее.

Но как его по-детски умоляющий голос ни раздирал ее сердце, Двойра в этом не могла ему уступить. Она про себя твердо решила не идти.

— Хаскл, заклинаю тебя, ты обязан, идти, некрасиво будет перед людьми, если ты не придешь. Мисс Фойрстер так много сделала для тебя, ты не можешь ее обидеть, ты не должен ее обидеть. Ока исключительно для тебя устроила праздник и пригласила гостей — ты обязан идти, и не мешкая.

— И ты не будешь сердиться?

— Почему мне сердиться? Потому, что ты идешь к мисс Фойрстер? Ты говоришь, как ребенок.

— Я сейчас же вернусь. Недолго побуду там и сразу же приду домой. Ты сегодня так красива, Двойра, жизнь моя! — Он целовал ее.

— Пойдем, я поправлю тебе галстук. У тебя такой растрепанный вид. — Она поправила ему галстук и привела в порядок его волосы.

Бухгольц спешил, он боялся явиться слишком поздно.

— Погоди, возьми эти цветы. — Она подала ему фиалки, которые Бухгольц купил ей по дороге к выставке. — Передай их мисс Фойрстер и попроси у нее прощения от моего имени. Скажи, что я не могла прийти и очень прошу извинить меня.

— Я ей скажу. — С цветами в руке Бухгольц поспешно вышел из дому.