Любовные похождения шевалье де Фобласа - [314]

Луве с женой, оставив сына кормилице в Швейцарии, возвращаются в Париж. Луве открывает книжный магазин-типографию в Пале-Эгалите (бывшем Пале-Рояле). Он издает, в частности, написанные Манон Ролан в тюрьме записки под заглавием «Призыв гражданки Ролан к беспристрастным потомкам». Издание было выпущено в пользу единственной дочери Роланов, оставшейся сиротой.

1795

Март

Мари-Жозеф де Шенье¹ требует возвращения в Ассамблею жироялистов, осужденных и изгнанных 31 мая и 2 июня 1793 г.

В его словах так и слышится голос Луве: «Вы говорите, они бежали? Вы говорите, они прятались? Похоронили себя в глубине пещер, как христианские мученики далекого прошлого? Так вот в чем их преступление! Эх, как было бы хорошо для Республики, если бы все были виновны только в таком преступлении <...>. И как жаль, что не нашлось такой глубокой пещеры, чтобы сохранить для отечества размышления Кондорсе, красноречие Верньо <...>. И почему 10 термидора после казни триумвиров наша радушная и свободолюбивая земля не вытащила на свет эту подземную колонию ораторов-патриотов, республиканцев-философов, чья мудрость и энергия могли бы оказать мощную поддержку стране в скорой и последней битве равенства против привилегий, свободы против королей?» (3: ХXIII). Предложение Шенье принимается, и Луве вновь становится членом Конвента, не требуя себе лично ни моральной, ни материальной компенсации. Верный своим убеждениям, он остается твердым республиканцем, врагом произвола и насилия, не поддающимся ни на посулы, ни на угрозы, он борется против якобинизма и против «термидорианской реакции». Он снова начинает издавать «Часового», но теперь уже не как настенное издание, а как обычную газету. Направленная против остатков террористов, но главным образом против ползучего неороялизма, она свидетельствует о силе республиканских убеждений ее автора, несмотря на презрение к бедноте, которое он так и не смог преодолеть. В отличие от большинства бывших и реабилитированных жирондистов, Луве не пошел на соглашение с роялистами и измену делу Республики. У «Часового», органа стойких республиканцев, было много сторонников, он выходил более тысячи раз.

Против Луве сочиняются многочисленные памфлеты, он подвергается разным нападкам со стороны термидорианцев.

1 апреля

Парижские санкюлоты нападают на Конвент, требуя хлеба и Конституции 1793 года. Это послужило поводом для начала новой «чистки» и ареста без соблюдения каких-либо формальностей ряда депутатов. 5 апреля Луве в своем выступлении с трибуны Конвента требует соблюдать законность и не принимать наспех никаких декретов. Но к его голосу опять не прислушались, аресты продолжились.

Луве выступает в защиту своих товарищей по партии жирондистов, он беспрестанно требует от Конвента возмещения ущерба, нанесенного, как он считал, им и их семьям. Так, он упорно добивался отмены декрета от 12 марта 1793 года об образовании чрезвычайного трибунала, одним из пунктов которого предусматривалась конфискация в пользу нации имущества всех осужденных за преступления против Республики. Он несколько раз вносил предложение о возмещении ущерба наследникам тех, кого казнили по политическим мотивам, выступал с яркими речами, и в апреле Конвент принимает соответствующее решение.

21 апреля

Луве добивается открытого процесса над «нантским палачом» Каррье¹.

23 апреля

Луве входит в комитет из одиннадцати членов, на который возложена задача пересмотра Конституции.

20 мая (1 прериаля)

Народные волнения, Конвент захвачен, депутат Ферро² убит. Луве отважно сражается с повстанцами, не думая о том, что в случае их победы он опять окажется среди обвиняемых. В самый разгар мятежа, когда Конвент был осажден, а его трибуны захвачены, он потребовал принять энергичные меры против мятежников, которые в тот момент были близки к победе, и составил воззвание к защитникам Конвента, которое было одобрено. Одним словом, он сделал все, чтобы вновь оказаться в изгнании. На помощь Конвенту приходят войска, они разгоняют повстанцев, а затем десять тысяч человек подвергаются аресту. Погибают на эшафоте последние депутаты-монтаньяры.

2 июня (14 прериаля)

Луве произносит «Речь в память о народном представителе Ферро, убитом при исполнении своих обязанностей»: «Посреди собрания сенаторов один римлянин сказал: “Мы слишком боимся смерти”. Мне повезло больше, чем этому оратору, я говорю с людьми, которым могу сказать: “Если бы вы все не встретили ее с отвагой, вы все были бы уже сто раз мертвы”. <...> Погиб человек, достойный вечного сожаления, но такой ценой была спасена отчизна» (4: 1109).

19 июня—4 июля

Луве — председатель Конвента.

Июль

Луве работает в Комитете общественного спасения и в Учредительном комитете (по подготовке новой Конституции). Он знакомится с писателем Бенжаменом Констаном¹ и убеждает его поддержать политику Конвента. Вдвоем они готовят речь, которую Луве произносит во время дебатов по проекту, предлагавшему отдать всю полноту власти Комитету общественного спасения. Луве сразу почувствовал угрожающий характер этого проекта и выступил за разделение законодательной и исполнительной власти, подчеркнув, в частности, опасность создания органа одновременно полновластного и никому не подотчетного, а потому безответственного. И хотя его речь была не такой страстной и выразительной, как обычно, она часто прерывалась аплодисментами. Газета «Le Moniteur» опубликовала его выступление. «Говорят, Робеспьера больше нет. Да, его больше нет, и я благодарю вас за это, но я не уверен, что вместе с ним порода тиранов уничтожена на корню. Она по природе своей очень живуча, и самым благоразумным будет не создавать условий для ее возрождения. Депутаты, я очень хорошо понимаю, что, если вновь появится тиран, вы грудью встанете на его пути и скорее погибнете, чем допустите узурпацию власти. Но для родины гораздо важнее не ваша смерть на руинах свободы, а ваша жизнь, целиком посвященная защите ее прав.