– Проснулся? – И добавил: – Тогда давай вставай.
– Зачем это мне вставать?
– Провожать.
– Катись к черту.
– Готовь Коран и зеркало, все по обычаю.
Я зевнул. Он кончил зарядку и завязывал шнурки. Я не обращал на него внимания.
– Так, – сказал он, – ты, значит, не идешь.
– Желаю приятно провести время.
– В Хорремшахре сейчас как в аду. Он поднял чемодан.
– До свиданья.
– С Богом.
– Вы не беспокойтесь, отдыхайте, – отозвался он и, уходя, лягнул меня сквозь одеяло так, что я вскрикнул: «Ох, зараза!»
Я лежал под одеялом, прислушиваясь к нарастающему шуму города. Ушибленное место слегка заныло. Я подумал: «Зря поленился, погулял бы» – и снова заснул.
Около полудня я проснулся, взял чемоданчик и отправился в баню. Потом вернулся домой, пообедал и слонялся до половины четвертого. Затем побрился, оделся, вышел на улицу, купил газету, пробежал заголовки и заглянул в испещренную цензурными вымарками первую главу повести, которую обещали печатать, начиная с этого номера. Свернул газету, сунул ее в карман и пошел на перекресток. Прошло немного времени. Стрелки подошли к четырем и побежали дальше. Ее не было. Я отправился по знакомому адресу. Когда я позвонил, вышла девушка, которая открыла мне в прошлый раз. Я поздоровался и сказал:
– Я за пальто. Азизе-ханум велела, чтобы я пришел сегодня.
Узнав меня, девушка улыбнулась, ушла и принесла пальто. Пальто пахло нафталином.
– Спасибо! Вы передали ей, что я пришел?
– Кому? Азизе-ханум?
– Да, скажите ей, что я пришел.
– Она сегодня уехала. В Ахваз.
– Уехала в Ахваз?
– Да, утром.
– Уехала в Ахваз?
– Ну да, в Ахваз, на поезде, сегодня утром.
Я посмотрел на девушку, а она – на меня. Я неподвижно стоял на пороге. В ее взгляде мелькнуло недоумение. Она покачала головой и ушла, не закрыв дверь. Я пошел прочь. Было прохладно. Пройдя несколько шагов, я вытащил газету, развернул, прислонился к дереву, окинул взглядом улицу, кроны деревьев и начал читать.
