Его дочурка с распущенными волосами вошла в комнату и позвала:
– Папа, пошли гулять. – Ясно было, что это не ее затея. Однако дочка-то была его собственная, она стояла и ждала, и глазки ее сияли, и, хотя просьба была явно подсказана матерью, в конце концов этого хотелось ей самой.
Снаружи за окном висела тростниковая циновка, забиравшая свет и погружавшая комнату в приятную полутьму. Мужчина сказал:
– Хорошо, солнышко. Пойди, мама заплетет тебе косички.
Выйдя в коридор и остановившись у порога комнаты, он уже знал, что жена, скрываяохватившее ее нетерпение, всем своим видом постарается показать, что прогулка ее совершенно не интересует.
Он прислонился к двери, тут же услыхал топот ножек своей четырехлетней малышки и затем ощутил, как маленькие пальчики разжимают кисти его рук, сомкнутые за спиной. Он поймал ее ручонку.
Вошла жена. Муж оглянулся, но она, не удостоив его взглядом, склонилась к дочери, вся поглощенная ее прической.
Мужчина промолчал и, когда женщина подняла голову, хотел было отвернуться, но передумал.
Жена поняла это. Она знала, что он не злится. Он всегда принимал суровый вид, а сердиться ему не хотелось, это был его неизменный маневр, и она чувствовала, что строгость его показная.
Женщина ощутила уверенность в себе – ей все же удалось взять верх; прекрасно понимая, что завоеванный перевес мало что значит в глазах мужа, она сознавала, что может позволить себе эти выходки только благодаря его снисходительности, и от этого ей еще больше нравилось выказывать превосходство. Она не упустила возможности окинуть мужа высокомерным взглядом, после чего, уж так и быть, согласилась сменить гнев на милость.
И теперь, сменив гнев на милость, взяв мужа под руку, она слегка подтолкнула девочку вперед. Они вышли во двор. Муж задержал взгляд на сливовом деревце с недозревшими плодами. Девочка бегом бросилась вперед – отодвинула щеколду и распахнула калитку.
Улица была залита солнцем. Ступенчатые тени деревьев, стоявших вдоль арыка, стелились во всю ширину тротуара.
– Побегай, детка, – сказала женщина, – немножко побегай!
Но девочка, втиснувшись между ними, схватила их обоих за руки.
Женщина попыталась освободиться.
– Иди побегай, детка, – повторила она, – ты же просилась погулять.
Она знала, что от мужа не укрылись ее маневры. – Я в середке хочу, – сказала девочка. Мужчина взглянул на жену. Его поразила чуткость дочери к делам взрослых.
– Ну что ж ты не пошел? – спросила жена. Мужчина молчал.
– Не поняла, – сказала женщина. Мужчина продолжал молчать.
– Что-то я вообще ничего не понимаю, – добавила она.
– Я-то тут при чем, – отпарировал муж.
– Покачаете меня на качелях? Сильно-сильно! – спросила девочка, дергая за руки обоих. Ни тот, ни другая не обратили на нее внимания.
– Хорошо, скажи правду, – сказала женщина.
– Ты прекрасно знаешь, что я так и делаю, – ответил он.
– Сильно-сильно! – повторила девочка, снова подергав их за руки.
– Что особенного я сказала? – удивилась жена.
– Ничего, только намеки твои ни к чему.
– Ну конечно, намеки… – пробормотала женщина.
– Вы ругаетесь? – забеспокоилась девочка. Мужчина с нежностью взглянул на макушку дочери.
Волосы были расчесаны на прямой пробор, заплетены в две косички и завязаны шелковыми бантами в виде розанов. Улица полнилась послеполуденным шумом раннего лета, солнце на небосклоне осыпало золотой пылью густую листву деревьев, отчего зелень казалась особенно свежей и яркой.
– А помнишь, – сказала женщина, – однажды вечером, мы тогда только поженились, ко мне пришли гости, а ты ушел в кино и потом признался, что тебе стало вдруг так одиноко, что ты прямо удивился?
Они почувствовали, как кто-то резко дернул вниз их соединившиеся было руки.
– Не балуйся, Мину-джан, – сказал отец.
– Я хочу, чтобы сильно-сильно, – потребовала девочка, снова повиснув на них.
– А теперь, – заметила женщина, – тебе это очень даже нравится.
– Тебе еще не надоело? – сказал мужчина.
– Ну и что, разве не так?
– Да уж, ты пристанешь, не отстанешь, – буркнул муж. Девочка отпустила их руки и понуро брела рядом.
– Вот видишь, – сказал мужчина. – Вот, пожалуйста! Давай, начинай все снова, заводи свою волынку.
Женщина онемела от обиды. Мужчина взял ребенка за руку.
– Пойдем на карусель, – потребовала дочь. Подхватив девочку на руки, отец осыпал ее поцелуями,
приговаривая: «Ах ты моя дочушка! Солнышко мое, птичка моя маленькая!»
Тепло, исходившее от личика и волос ребенка, словно бы согрело его душу, принесло умиротворение. Он еще раз чмокнул дочку и почувствовал, что жена прижалась к нему плечом.
Высвободив руку, он продел ее под руку жены, крепко стиснув ее локоть. Так они и пошли.
Перейдя через дорогу, они миновали ворота городского сада. Земля под ногами была сухой, а на кустах самшита, росших без присмотра, лежал густой слой пыли.
– А ты, папуля, пока постреляй в тире, – сказала девочка.
– Ладно, когда ты накатаешься, – согласился отец.
– Нет, папуля, тебе скучно будет, давай ты сразу постреляешь!
Жена заулыбалась. Мужчина потерся носом о носик девочки и сказал:
– Ладно, котеночек мой, покатаешься, сколько захочешь, разве папа не пообещал?
Девочка прижалась нежной щечкой к его щеке, поцеловала его и сообщила:
