Любовь во время карантина - [46]
Все шло хорошо. В 15:02 я уже видел дом Артема издалека. А в 15:05 случилось самое несправедливое из всего, что могло случиться: пробка. Огромная пробка прямо в ту минуту, когда я стоял у Артема почти под окнами. Впереди – целая вереница машин, справа – автобус, слева – грузовик, а позади – точно такая же вереница.
– Никак не объехать?.. – глупо спросил, цепляясь за остатки надежды.
Но водитель ответил очевидное: никак. Мне пришла спасительная идея.
– Давайте я здесь выйду и дойду пешком?
– Не, тут нельзя выходить, мы посреди проезжей части.
Я начал давить на него прежней стратегией:
– Ну пожалуйста…
– Вон полиция.
Я посмотрел вперед. Там сине-красным мигал полицейский «бобик».
– Авария, что ли? – спросил я.
– Похоже.
Я выругался вслух, а водитель по-философски сказал:
– Ну что ты ругаешься? Кто-то в аварию попал, людям плохо, а ты ругаешься…
– Так вроде ерунда. Скорой нет.
– Все равно. День испорчен.
«У меня тоже!» – чуть не плача подумал я. Минуты утекали, а мы не двигались с места.
15:07
Мы проехали вперед на полметра.
15:08
В наш ряд долго и неуклюже перестраивался джип. Мы стояли на месте.
15:09
Я еще раз попробовал уговорить водителя разрешить мне выйти, но он опять сказал, что «не положено».
– Меня оштрафуют.
– Им некогда вас оштрафовывать, они заняты!
– У мента глаза велики, – веско сказал водитель.
Я тяжко вздохнул. 15:10. Одна минута. Даже если бы я вышел прямо тогда, у меня не хватило бы времени добежать до квартиры Артема.
Но, может…
Я лихорадочно зашарил по панели на двери в поисках кнопки, открывающей окно. Такой не оказалось.
– Вы не могли бы открыть окно? – вежливо попросил я.
– Внизу ручку покрути… Молодежь…
– А… – Пристыженный, я наклонился к двери и покрутил за ручку. Стекло поехало вниз.
– Тебе жарко, что ли? – удивился водитель.
– Ага… – Я выжидательно смотрел на экран телефона. И, когда заветные цифры сменились на 15:11, произнес: – Вот сейчас…
Облизнув губы, я высунулся в окно и посмотрел вверх – на пятнадцатый этаж. Где-то там должен был угадываться балкон Артема, но разглядеть его было невозможно: слишком высоко и непонятно, где заканчивается один этаж и начинается другой.
Я вспомнил самое главное условие этой встречи. Набрав в грудь побольше воздуха, я выкрикнул свое имя:
– Марк!
И затаился, выжидая, будет ли реакция. Вдруг у него наглухо закрыты окна…
Но высоко-высоко я увидел, как что-то едва уловимо зашевелилось – открылась фрамуга. Может, просто случайный сосед решил посмотреть, кто там орет?
Наугад я снова крикнул:
– Привет, Марк!
И услышал глухой, перебиваемый ветром голос:
– Привет, Артем!
Да, да, да! Все внутри меня ликовало! Обрадованный, я залез обратно в салон и посмотрел на водителя совсем иначе: мне хотелось обнять его и благодарить сто тысяч раз за то, что он подвез меня к этому дому так вовремя. Я улыбался до боли в скулах, а он смотрел на меня несколько изумленно. Мне уже казалось, что сейчас он спросит, все ли в порядке и не сошел ли я с ума, но он сказал совсем другое:
– А че ты маску не надел? Меня же оштрафуют щас!
Я расхохотался: из всего, о чем можно было тогда спросить, он решил спросить именно об этом! Смеясь, я натянул на лицо маску и расслабился, зная, что эта бешеная гонка со временем окончена.
Я представлял: сейчас пробка рассосется, я поднимусь к нему, туда, где живут чудовища, и еще раз назову своим именем… Только почему он решил, что там чудовища? Нужно будет подарить ему другую книгу. Например, книгу «Я не верю в чудовищ».
Такая вообще есть?
Хотя неважно.
Если что, я сам ее напишу.
Ольга Брейнингер
Дыши
Даже в Китае пока ни слова
– Alexa, set the timer for 18 minutes[1].
Все остальное не важно, ни черта больше не важно.
Важны только секунды, когда вы раз за разом срываетесь с места, впрыгиваете в обувь, не завязывая шнурки; шарф, если удастся схватить по пути; и дверь хлопает за спиной; почти прыжком – в машину, и газ в пол. Только это.
Восемнадцать минут – это не так много, чтобы обязательно успеть. Но есть разница между днем и ночью, и обычно мы успеваем; обычно мы бродим по дому ночами; так и не можем перестать говорить то в одной комнате, то в другой, потом расходимся, ну и что с того – так же не перестаем говорить, просто через стену; да, иногда между фразами ничего лишнего по полчаса; ну а потом один закончит свое, придет к другому, и снова «а помнишь, как мы хотели сегодня лечь до рассвета?». Было, помню. Но я тут сейчас страшно занята: я сижу за барной стойкой с ежедневником и планами на будущее (люблю планировать: на пять минут, пять недель, пять месяцев – а там и полгода, – на пять лет, страниц, исписанных карандашей; пять там, скажем, целей… но вообще, любая цифра). Обвожу даты, забиваю под поездки выходные, знаю заранее, когда по работе завал – а потом приходишь ты, ставишь рядом две чашки, нажимаешь кнопку на чай—
На ходу застегиваю рубашку, случайные пуговицы на ощупь, впрыгиваю в кеды, сдергиваю с вешалки пальто и выбегаю за тобой, стараясь не забыть дверь; твой голос, ломаясь к середине, с кашлем:
– Alexa, set the timer for 18 minutes[2].
И мы снова мчим в круглосуточный магазин.
Когда темнеет, зажигаем гирлянду на елке. Первое совместное дело, кстати: наряжали, когда были знакомы полтора дня. Но до этого – планировали целые недели. Потому что – что еще делать, когда встретиться можно только в зуме? Я тогда решила, что елку наряжать надо в одинаковых рубашках, обязательно. У меня – черная и белая клетка. У тебя – черно-красная фланель. Рубашки я купила в Москве, еще не зная тебя, размер на глаз – не ошиблась.
«…и просто богиня» – парадигма историй писателя и журналиста Константина Кропоткина, в которых он живописует судьбы женщин, тех, что встречались ему на протяжении многих лет в разных уголках планеты. Эти женщины – его подруги, соседки, учителя, одноклассницы и однокурсницы, сотрудницы и начальницы. Они чьи-то матери, жены, любовницы, сестры, дочери. Одни невероятно привлекательны, другие откровенно некрасивы. Одинокие и замужние, имеющие одного или нескольких любовников. Знакомые или случайно встреченные однажды.
Не рекомендуется малым детям. Подросткам употреблять только под наблюдением взрослых. Не принимать все вышеописанное всерьез, также как и все, что еще будет описано.
Учебное пособие включает в себя введение к курсу, практикум с методическими указаниями, списки художественных текстов, учебной и исследовательской литературы, а также хрестоматию историко-литературных материалов и научных работ, необходимых для подготовки практических занятий. Основные задачи пособия – представить картину развития литературы эпохи рубежа XIX—XX веков, структурировать материал курса, акцентировать внимание на проблемных темах, на необходимой учебной и научной литературе, развить навыки филологического анализа.Для студентов гуманитарных специальностей, аспирантов, преподавателей вузов.
После десятилетнего шатания по Европе в Москву, к друзьям Илье и Кириллу возвращается Марк, вечно молодой кокетливый мужчина, с которым они делили квартиру в конце 1990-х. Так заканчивается спокойная жизнь этой обыкновенной пары. Криминальное продолжение высокодуховного интернет-хита «Содом и умора».
Курс лекций посвящен творчеству Франца Кафки в контексте культуры и литературы ХХ века. В книге очерчены контуры кафкианского художественного мира, представлены различные варианты интерпретаций новеллы «Превращение» и романов «Америка», «Процесс», «Замок». Отдельная часть посвящена восприятию наследия писателя в русской культуре и судьбе публикации его произведений в СССР. В книге впервые на русском языке опубликована новелла Карла Бранда «Обратное превращение Грегора Замзы» (1916).
В книгу вошли небольшие рассказы и сказки в жанре магического реализма. Мистика, тайны, странные существа и говорящие животные, а также смерть, которая не конец, а начало — все это вы найдете здесь.
Строгая школьная дисциплина, райский остров в постапокалиптическом мире, представления о жизни после смерти, поезд, способный доставить вас в любую точку мира за считанные секунды, вполне безобидный с виду отбеливатель, сборник рассказов теряющей популярность писательницы — на самом деле всё это совсем не то, чем кажется на первый взгляд…
Книга Тимура Бикбулатова «Opus marginum» содержит тексты, дефинируемые как «метафорический нарратив». «Все, что натекстовано в этой сумбурной брошюрке, писалось кусками, рывками, без помарок и обдумывания. На пресс-конференциях в правительстве и научных библиотеках, в алкогольных притонах и наркоклиниках, на художественных вернисажах и в ночных вагонах электричек. Это не сборник и не альбом, это стенограмма стенаний без шумоподавления и корректуры. Чтобы было, чтобы не забыть, не потерять…».
В жизни шестнадцатилетнего Лео Борлока не было ничего интересного, пока он не встретил в школьной столовой новенькую. Девчонка оказалась со странностями. Она называет себя Старгерл, носит причудливые наряды, играет на гавайской гитаре, смеется, когда никто не шутит, танцует без музыки и повсюду таскает в сумке ручную крысу. Лео оказался в безвыходной ситуации – эта необычная девчонка перевернет с ног на голову его ничем не примечательную жизнь и создаст кучу проблем. Конечно же, он не собирался с ней дружить.
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
В пустыне ветер своим дыханием создает барханы и дюны из песка, которые за год продвигаются на несколько метров. Остановить их может только дождь. Там, где его влага орошает поверхность, начинает пробиваться на свет растительность, замедляя губительное продвижение песка. Человека по жизни ведет судьба, вера и Любовь, толкая его, то сильно, то бережно, в спину, в плечи, в лицо… Остановить этот извилистый путь под силу только времени… Все события в истории повторяются, и у каждой цивилизации есть свой круг жизни, у которого есть свое начало и свой конец.