Любовь во время карантина [заметки]
1
«Алекса, установи таймер на 18 минут» (англ.). – Здесь и далее примеч. авт.
2
«Алекса, установи таймер на 18 минут» (англ.).
3
«Прощу прощения, вы бы не были так любезны заткнуться?» (англ.)
4
«Следите за мной» (англ.).
5
С числами у меня плохо, и в этом рассказе тоже так будет.
6
Да и как у человека, честно сказать, тоже, чего уж там.
7
«Алекса, установи таймер на 18 минут» (англ.).
8
Давать «пять» (англ.).
9
Задний двор (англ.).
10
«Таймер на 18 минут» (англ.).
11
«Trust no one», «никому не доверяй» (англ.).
12
Мне все говорили, что я первый текст как-то неудачно сделала похожим на Мэри Сью>†, так что в этот раз я хочу оторваться и сделать все по-честному, без приукрашиваний: непричесанная и вся в пятнах туши – значит, непричесанная и в пятнах туши. Обычное дело; сейчас три одиннадцать ночи, и я точь-в-точь такая же, разве только без слез. Кстати, я сто лет не писала рассказы, и мне кажется, я вообще забыла, как это делается. С другой стороны, это же никак особенно не делается, а делается так же, как все остальное. То есть ты маешься, постукиваешь по столу пальцами, изводишь себя, при возможности – других; пишешь одно, другое, третье. Третье, допустим, удается, и ты сохраняешь файл – и завтра, такая счастливая («о, у меня там уже точно начало рассказа, если не больше»), открываешь. Закрываешь. Открываешь. Закрываешь. Удаляешь. Бездарность. Ну, или бездарно написано. Отменяешь удаление. Окей, вот там, там и там пара удачных фраз. Маешься еще больше. Чай в такой чашке, чай в другой, чай в третьей. Я никогда не напишу этот рассказ. Надо позвонить Максиму и сказать, что я никогда не напишу этот рассказ. Завтра позвоню Максиму и скажу, что я все. Закончилась. Слова и писатель, все вместе. Потом в голове начинает шуметь, и шум превращается в слова. (В самом конце я вроде написала что-то еще об этом в сносках, точно не помню.)
>† Мэри Сью (Mary Sue) – о, это целая тема для холивара в сносках. В двух словах: так говорят о тексте, если автор-женщина выписывает себя в образе героини и наделяет всеми мыслимыми и немыслимыми достоинствами. Если вам вдруг кажется (благодарю), что я вроде как умнее этого, то мы можем перетереть про мизогинию в литературе и странный феномен, где большинство читательниц обвиняют в Мэри Сью любого автора-женщину, чья героиня не укладывается в нормативные гендерные стереотипы>‡.
>‡ Тсс, если хотите про это дальше – пароль «Camille Bacon-Smith. Enterprising Women: Television Fandom and the Creation of Popular Myth. Contemporary Ethnography». Книжка девяносто первого года, но все еще muah.
13
Потому что мы не знаем, кто на самом деле хозяин всех историй, где переплетаются не только двое, но и многие другие люди, появляясь и исчезая – то ли иногда, то ли навсегда, – я режу все, что со всеми нами было, на заплатки, выбирая и отбраковывая, тасуя и перекладывая, убирая в сторону одни эпизоды и осторожно, самыми кончиками пальцев трогая другие – особенно если нитки из них торчат бахромой. Есть пара лоскутков, где ножницы не прорезали самый край: эти даже не трогаю, потому что возьмись за такой – и они будут тянуть жилы, пока нитки не собьются и не потеряют рисунок. Эта история, как и любая другая, не только наша с k.; а сам рассказ – не из тех, где ты с дерзостью и размахом пишешь и за себя, и за второго героя, и за всех остальных сразу (хотя так-то я их страшно люблю – но что, черт возьми, будешь делать, если пишется так, что становится жарко, потом темно, пальцы дрожат, словно на экране прибывает исповедь, полная не самых простых решений; и вот ты, нервно сглатывая, уже предаешься мечтам: а могла бы прикусить язык и сломать палец на втором абзаце, а могла бы и кофе опрокинуть на клавиатуру. А история тем временем пишется и пишется дальше).
14
Я не обещала аккуратности с «когда» и «когда именно». Чилл.
15
Ну, и не только счастливчик, как оказалось в итоге, а даже целый стратег: красивый город = постоянный поток желающих попасть в гости. Остается лишь выбирать тех, кого хочешь видеть у себя; умно придумано.
16
В смысле, уже совсем потом. (Другой приезд, другой настрой, шушуканье в зоне доверия – и вот я раскрываю всю систему и принцип приглашения гостей. Я погордилась где-то с минут сорок, а потом вышла подышать на террасу. Прославленное калифорнийское вино – в смысле, винишко – выветрилось быстро. А вот с чувством детского стыда пришлось еще и засыпать.)
17
«Оно и понятно» (англ.).
18
«А сейчас-то чего бояться?» (англ.)
19
Очки (англ., сленг).
20
«Если вы спросите меня» (англ.).
21
Приемное отделение скорой помощи (англ.).
22
Я столько треплюсь в этом рассказе, что, наверное, все давно вычислили, из какого я сорта писателей. Явно из тех, со страстью к крупной форме. С упоением, подобным мерному признанию на исповеди и в том, и в том, и даже в тех грехах, под сноской шепотом выпаливаю «Братьев Карамазовых», «Андерграунд» (ну окей, сначала я без размышлений назвала «Бесконечную шутку» – но знаете, вот это все – стремление к своему собственному пути, «самая обсуждаемая книга года в России-2020», самый объемный роман, самая… короче, весь этот бесконечный список – и тогда я по одной букве, семнадцать раз, считая пробел, почувствовала себя предателем и удалила книжку Уоллеса из-под черты; вы понимаете, с другой стороны, я ведь взаправду только-только дочитала «Андерграунд», и он хорош, он так хорош, что просто чертовски хорош, чертовски много раз подряд; во-первых, не хуже «БШ» – и пусть меня немедленно пронзит молния и не даст дочитать всего ДеЛилло, если я вру; и во-вторых, слушайте, прямо сейчас у меня в жизни как будто идет период «Андерграунда» – и я намерена воздать ему должное, пусть и ценой семнадцати кликов предательства (хотя вообще, я думаю, что от Уоллеса уже никогда ничего не убудет; не убудет с тех самых пор, как он стал этой величиной, стоящей выше измерений, колебаний и читателей – типа, головка сыра, превратившаяся в шар для боулинга: некоторые еще пытаются куснуть – не в смысле прочитать, а в смысле остроумно возвыситься, скажем, за счет моего любимчика Хэла Инканденцы и компании, – ну и отменные же идиоты: в результате все они, такие, неизменно и неостроумно ломают зубы. И я считаю: да пребудет так во веки веков). Черт, я ведь хотела еще вот что что добавить про себя: конечно же, я веду свои тайные книги учета, списки и списочки с писателями, немного стесняясь, что каждому так явно свое, ибо нет ли в этом цинизма – а цинизм всегда мертвечина души, и обычно готова open the floor>† в любой момент и заговорить всех до смерти – но, наверное, прямо сейчас это самый худший из всех возможных моментов, учитывая, что вы застряли в сносках. Правда, чаще всего список и его последствия не только в сносках, но и в обычной жизни могут закончиться так себе впечатлением. Вот – по секрету, потому что это и так понятно, – кое-что обо мне. Нет, не подумайте, вкусы у меня хорошие, просто, знаете, кто-нибудь скажет, например, «Иван Карамазов» – и стартовый пистолет мигом в деле, а если уж я стартану, то потом даже во сне не могу остановиться. Печальное зрелище, честно сказать. Так что пора бы уже закончить эту тираду; думаю, лучше всего будет, если коротко и не про литературу, а потом и вовсе заткнуться и уйти из сносок. В смысле, насовсем. В смысле, до конца рассказа – но только этого, потому что я без второго пространства не выживу. Итак, для финальных… забыла слово; короче, из других страстей у меня еще попытки доказать, что мировой цайтгайст сейчас проще всего нащупать в России: там это все равно, что найти пульс у сердечника с тахикардией. Убедить в «русской теории» мне не удалось пока даже k., но вы все еще увидите (ох, как же мне хочется добавить сюда точкой протяжное «bitchezzzz!» – но у меня проблемы с дозировкой обсценной лексики. То есть я ее как бы и люблю (хотя исключительно на английском и никогда на русском, ибо последнее приравниваю к моральному падению), и стесняюсь, и каждый раз не знаю, как найти – Fuck, все-таки мне стоит поменьше говорить).
>† «Открыть дискуссию» (англ.).
23
«Основы основ» (англ).
24
«На всякий случай» (англ).
25
Цитата ясное дело откуда, а насчет шума мне больше добавить нечего. Шум превращается в слова. Эти слова. Рождены шумом в моей голове, в непорочном зачатии, страхе и трепете. С приветом, нежностью, любовью – я.
И, конечно, Мэри Сью – для тех, кому без нее и сноски не в радость.
26
Иосиф Бродский, «Не выходи из комнаты». – Примеч. ред.
«…и просто богиня» – парадигма историй писателя и журналиста Константина Кропоткина, в которых он живописует судьбы женщин, тех, что встречались ему на протяжении многих лет в разных уголках планеты. Эти женщины – его подруги, соседки, учителя, одноклассницы и однокурсницы, сотрудницы и начальницы. Они чьи-то матери, жены, любовницы, сестры, дочери. Одни невероятно привлекательны, другие откровенно некрасивы. Одинокие и замужние, имеющие одного или нескольких любовников. Знакомые или случайно встреченные однажды.
Не рекомендуется малым детям. Подросткам употреблять только под наблюдением взрослых. Не принимать все вышеописанное всерьез, также как и все, что еще будет описано.
Учебное пособие включает в себя введение к курсу, практикум с методическими указаниями, списки художественных текстов, учебной и исследовательской литературы, а также хрестоматию историко-литературных материалов и научных работ, необходимых для подготовки практических занятий. Основные задачи пособия – представить картину развития литературы эпохи рубежа XIX—XX веков, структурировать материал курса, акцентировать внимание на проблемных темах, на необходимой учебной и научной литературе, развить навыки филологического анализа.Для студентов гуманитарных специальностей, аспирантов, преподавателей вузов.
После десятилетнего шатания по Европе в Москву, к друзьям Илье и Кириллу возвращается Марк, вечно молодой кокетливый мужчина, с которым они делили квартиру в конце 1990-х. Так заканчивается спокойная жизнь этой обыкновенной пары. Криминальное продолжение высокодуховного интернет-хита «Содом и умора».
Курс лекций посвящен творчеству Франца Кафки в контексте культуры и литературы ХХ века. В книге очерчены контуры кафкианского художественного мира, представлены различные варианты интерпретаций новеллы «Превращение» и романов «Америка», «Процесс», «Замок». Отдельная часть посвящена восприятию наследия писателя в русской культуре и судьбе публикации его произведений в СССР. В книге впервые на русском языке опубликована новелла Карла Бранда «Обратное превращение Грегора Замзы» (1916).
В книгу вошли небольшие рассказы и сказки в жанре магического реализма. Мистика, тайны, странные существа и говорящие животные, а также смерть, которая не конец, а начало — все это вы найдете здесь.
Строгая школьная дисциплина, райский остров в постапокалиптическом мире, представления о жизни после смерти, поезд, способный доставить вас в любую точку мира за считанные секунды, вполне безобидный с виду отбеливатель, сборник рассказов теряющей популярность писательницы — на самом деле всё это совсем не то, чем кажется на первый взгляд…
Книга Тимура Бикбулатова «Opus marginum» содержит тексты, дефинируемые как «метафорический нарратив». «Все, что натекстовано в этой сумбурной брошюрке, писалось кусками, рывками, без помарок и обдумывания. На пресс-конференциях в правительстве и научных библиотеках, в алкогольных притонах и наркоклиниках, на художественных вернисажах и в ночных вагонах электричек. Это не сборник и не альбом, это стенограмма стенаний без шумоподавления и корректуры. Чтобы было, чтобы не забыть, не потерять…».
В жизни шестнадцатилетнего Лео Борлока не было ничего интересного, пока он не встретил в школьной столовой новенькую. Девчонка оказалась со странностями. Она называет себя Старгерл, носит причудливые наряды, играет на гавайской гитаре, смеется, когда никто не шутит, танцует без музыки и повсюду таскает в сумке ручную крысу. Лео оказался в безвыходной ситуации – эта необычная девчонка перевернет с ног на голову его ничем не примечательную жизнь и создаст кучу проблем. Конечно же, он не собирался с ней дружить.
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
В пустыне ветер своим дыханием создает барханы и дюны из песка, которые за год продвигаются на несколько метров. Остановить их может только дождь. Там, где его влага орошает поверхность, начинает пробиваться на свет растительность, замедляя губительное продвижение песка. Человека по жизни ведет судьба, вера и Любовь, толкая его, то сильно, то бережно, в спину, в плечи, в лицо… Остановить этот извилистый путь под силу только времени… Все события в истории повторяются, и у каждой цивилизации есть свой круг жизни, у которого есть свое начало и свой конец.