Любовь в эпоху ненависти. Хроника одного чувства, 1929-1939 - [96]
Конрад Аденауэр покидает свое убежище в монастыре Марии Лаахской, куда удалился в 1933 году. Вместе с женой Гусей и детьми он переезжает в Рёндорф — дом его семьи в Кёльне конфисковали нацисты. В Рёндорфе брат Гусей Эрнст строит для Аденауэров маленький домик, в котором они живут на урезанную в два раза пенсию Конрада, положенную бывшему бургомистру Кёльна. Проходят тихие, унылые годы. Конрад Аденауэр боится, что его лучшие годы уже позади.
Кажется, это любовь: 21 февраля 1937 года Лени Рифеншталь говорит американскому журналисту Падрайку Кингу о том, что она чувствует, когда думает об Адольфе Гитлере: «Для меня Гитлер — величайший из всех людей в истории. Он действительно безупречен, он такой простой и так полон мужской силы. От него исходит сияние. Все великие мужи Германии совершали ошибки — Фридрих Великий, Ницше, Бисмарк. Соратники Гитлера тоже не без изъяна. Только он один чист».
Лени Рифеншталь знает, что делает. Ведь Гитлер лично спас ее. Геббельс публично говорил, что бабушка Рифеншталь могла быть еврейкой. Но Гитлер приструнил его — хотя ситуация с бабушкой неоднозначная. Геббельсу приходится публично извиняться, идти к Рифеншталь на новоселье и отвешивать ей поклоны. Любимая режиссерка Гитлера живет теперь в берлинском районе Далем, в новом доме, построенном на «аризированном» участке эмигрировавшей семьи Вертхайм. На аккуратной лужайке пьет крюшон узкий круг: Гитлер, Геббельс, брат Рифеншталь Хайнц с женой, мать хозяйки, сама хозяйка — и еще одна дама, одетая так же, как Лени: белая блузка, юбка до колен, она немного робко держится на заднем плане, а Рифеншталь представляет ее гостям как госпожу Эберсберг. Поскольку на месте Генрих Гофман, друг и придворный фотограф Гитлера, до нас дошло много фотографий того теплого летнего вечера, во время которого Рифеншталь снова становится полноправной любимицей Тысячелетнего рейха.
Упомянутая Анетта Эберсберг присутствует на этом вечере, но ни разу не упоминается на девятистах страницах автобиографии Рифеншталь, несмотря на то что с середины тридцатых годов была ближайшей подругой Лени. Гитлер не расспрашивает, Геббельс тоже — наверное, они считают, что «фрау доктор», как ее представили, — врач. Рифеншталь только что избавилась от подозрений в наличии еврейской бабушки, поэтому Гитлер с Геббельсом предпочитают закрыть глаза на возможную бисексуальность хозяйки. Зачем везде предполагать худшее? Как бы то ни было, после ухода высоких гостей Лени Рифеншталь пакует чемоданы и выпивает еще по бокалу с Анеттой, своим братом и с мамой. На следующее утро ей рано вставать, она едет в Париж на премьеру своего фильма «Триумф воли».
А что же Герман Гессе? Он по-прежнему возится у себя в огороде, высоко над озером Лугано, он пропалывает сорняки. Это еще и возможность скрыться от жены Нинон: «Я делю свои дни на кабинет и огород, последний служит для медитации и переваривания духовной питии, поэтому там я работаю в одиночестве». Вот чего ему больше всего не хватает в этом браке — одиночества. У Нинон, его жены, дела обстоят похожим образом. Двое унылых партнеров в огромном, крайне регламентированном доме, у обоих слишком богатое прошлое и слишком маленькие мечты. У них на заборе висит табличка:
«Визиты нежелательны». Снизу, из долины, до огорода виллы «Casa Rossa» доносится звон колоколов на церквях в деревушках, расположенных вдоль озера.
Готфрид Бенн страдает от одиночества в ганноверском военкомате и снова решает жениться. Но для этого ему нужно отвязаться от обеих любовниц. Элинор Бюллер тянет из него пламенные признания в любви, а он отправляет ей лаконичный ответ: «Любовь — это кризис тактильных органов».
И добавляет: «В последние недели у меня появилась близкая подруга, и я не хочу терять ее». То же самое он пишет и Тилли Ведекинд, второй своей любовнице. Как обычно, для крупных событий в жизни у Бенна находятся только мелкие слова: это вовсе не новая любовь, а всего лишь «близкая подруга». Своему другу по переписке Эльце из Бремена он сообщает и некоторые детали, чтобы тот не ожидал слишком многого: «высокая, стройная, дохленькая, несимпатичная, торчащие белые зубы». Как обычно, создается впечатление, что он хочет сохранить маленькое счастье своей жизни, изображая его для внешнего мира как несчастье. Ему пятьдесят один год, ей тридцать один, он это ценит, а кроме того, с учетом всё более яростных нападок нацистов, которые объявили его ранние стихи «дегенеративными», а ему приписывают еврейское происхождение, он вполне может считать брак с немецкой аристократкой защитой от возможных репрессий.
Удивительно и больно видеть, как после знакомства с новой женщиной моментально иссякает поэтическая сила, создававшая те стихи, что он написал в «Stadthalle» летом 1935 и 1936 годов. Он лишается того самого одиночества, которое сам же величал основой любой поэзии. Его новая спутница — Герта фон Ведемайер, пепельно-русая аристократка из Ганновера, «превосходная машинистка», как он подчеркивает. Но прежде чем жениться на ней, Бенн желает уточнить ее финансовое положение. Он даже не стыдится написать в Германское дворянское общество (Adelsgesellschaft), чтобы узнать подробности о состоянии ее семьи.
