Любовь в эпоху ненависти. Хроника одного чувства, 1929-1939 - [93]

В начале своей любви Арендт и Блюхер обмениваются трогательными письмами, в основном переписка ведется, когда она ездит в Швейцарию. Они вместе сопротивляются внешним обстоятельствам — эмиграции, ужасным новостям с родины, преследованию евреев, и они совместно вырабатывают язык для своих эмоций, сначала наощупь, потом всё более уверенно. Без всякого пафоса, но очень серьезно — и с неизменным освобождающим юмором. Ханна Аренд довольно быстро понимает, что хочет уйти из своего брака ради Генриха Блюхера. Что хочет стать его женой. Ведь она уже давно стала ею. Блюхер тоже должен расторгнуть свой прежний союз. Заполняя французские документы для развода, Генрих Блюхер, которого постоянно подозревают в шпионаже, укажет в качестве своей профессии «спецагент». Скучно жить без шуток.

*

Когда все вокруг (вероятно, даже он сам) решили, что его жизнь резко изменилась и потекла по новому руслу, вдруг надвигается новый крутой поворот — и опять с неизвестным финалом. Пабло Пикассо официально живет с Марией-Терезой Вальтер, их роману уже пять лет, они вместе возят в коляске по Монпарнасу общую дочь, но вот в его жизни появляется новый персонаж: Дора Маар. Он видит ее сидящей за столиком в его любимом кафе «Ле Дё Маго» в квартале Сен-Жермен-де-Пре:

«На ней были черные перчатки с аппликациями в виде розовых цветочков. Она сняла их, взяла длинный остроконечный нож и стала тыкать им в стол между растопыренных пальцев, желая проверить, как близко к ним сможет, не поранясь, опускать лезвие. Время от времени промахивалась на крохотную долю дюйма, и, когда перестала играть с ножом, ее рука была в крови». Пикассо завороженно наблюдает. Потом подходит к ее столу и просит подарить ему перчатки. Она швыряет их ему. Он будет хранить их под стеклом как реликвию.

Спустя несколько дней Дора Маар становится любовницей Пикассо. Он ловко переселяет жену Ольгу и сына Пауло в замок Буажелу, в Нормандию, чтобы в Париже у него были развязаны руки. В процессе развода он отдаст им этот замок.

А Мария-Тереза с маленькой Майей переезжают в дом, расположенный в сорока километрах от Парижа, в Трамбле-сюр-Мольдр. Он ищет новую мастерскую, где ничто не будет напоминать ему о прошлом, когда он разрывался между двумя женщинами. Находит светлые помещения на рю де Гран-Огюстен в Париже. А Дора Маар, новая дама его сердца, поселяется в квартире по соседству. Происходят ужасные сцены ревности между естественной, светловолосой Марией-Терезой и театральной красавицей Дорой, похожей на экзальтированную испанку. А что же Пикассо, такой сильный художник и такой слабый мужчина? Он говорит: «Я не хочу ничего решать… Я сказал им, чтобы они сами друг с другом разобрались». И они разобрались. Победила Дора Маар, коммунистка с мускулистой душой. Когда позже, летом 1937 года, он будет писать свою самую эффектную картину «Герника», названную в честь испанского города, который разбомбили немцы, то в центре картины он снова разместит мифическую носительницу света с факелом. В «Минотавромахии», двумя годами ранее, она еще напоминала Марию-Терезу. А теперь, летом 1937 года, у нее черные волосы и характерный нос Доры Маар. Пикассо жадно впитывает всех своих женщин. Кто властвует над его телом и его страстями, тот правит и его искусством, и его глазами.

*

Клауса Манна связывает с Густафом Грюндгенсом любовь-ненависть еще с тех пор, как они сблизились в двадцатых годах, — насколько сблизились, нам неизвестно, но мы знаем, какую боль испытывал Клаус, когда его сестра Эрика выбрала в мужья именно Грюндгенса. Еще тогда, в 1932 году, Клаус Манн ввел Грюндгенса в свое творчество — в романе «Место встречи — бесконечность», и с тех пор Грюндгенс не отпускает его. В дневнике Клаус задается вопросом: «Почему я так много и с такой живой неприязнью думаю о нем?» Грюндгенс регулярно снится ему в эмиграции, в Париже и в Амстердаме. Он наблюдает за стремительным взлетом Грюндгенса на должность художественного руководителя государственного театра в Берлине. И пишет роман об этом. Роман называется так же, как главный персонаж в театральной биографии Грюндгенса, — «Мефистофель».

По одному названию уже понятно, кто кроется под именем Хендрик Хёфген, тщеславие и приспособленчество которого Клаус Манн описывает на трехстах страницах. Матери он говорит, что его книга будет «увлекать благодаря ненависти». Единственная проблема: как описать период общения Грюндгенса и Эрики, любимой сестры Клауса, «потому что героиня романа не должна быть Эрикой, хотя это она и есть»? В результате Барбара, в образе которой скрыта Эрика, становится, пожалуй, самым нежным портретом сестры во всем творчестве Клауса: «Она умела разбираться в страданиях других. Но с юных лет она запретила себе принимать всерьез собственные страдания, собственную беспомощность и никогда никому не изливалась». А потом красивый намек на отца, за любовь которого Клаус постоянно борется: «Вероятно, из всех окружающих лишь один человек знал о ее метаниях, сомнениях в собственных силах», только отец «знал свое любимое дитя» [93].

Когда «Мефистофель» летом 1936 года печатается сначала в эмигрантской газете